девчачий костюм и вообще, походу, не врубается.

— Что тебе не нравится? — он кивает на шмотки. — Всё закрыто, как ты и хотел.

— Не, чувак, — я начинаю нервно лыбиться и трясти башкой. — Я ни за что не надену это дерьмо.

Инициатива сменить гардероб была моей, но загвоздка в том, что бабла у Леры кот наплакал.

Прибыв домой вчерашней ночью, я уединился с бутылкой водки на балконе и долго думал, с чего начать моё восхождение.

Я был воодушевлён, так что спустя полчаса приступил к тренировкам.

Примерно на пятом отжимании я упал на пол и не заметил, как отрубился.

Проснулся снова я в пять утра. Не почувствовав похмелья, я отвесил себе мощного отрезвляющего леща и стал готовить завтрак. Всё по классике — яйца с курицей, чтоб набрать массу, стакан апельсинового сока залпом для энергии, а уже потом водные процедуры.

В ванной я задержался. Мне понадобилось чуть больше времени, чтобы смириться с неизбежным… честное слово, я старался не смотреть вниз.

Уже чистый и одетый я встал у зеркала. Патлы действовали мне на нервы. Они рыжие, как морковка, и торчат во все стороны. Лицо у Леры ничё так, но всё остальное… Я поискал ножницы в доме, но облажался. У Леры были только ножи: тонкие, толстые, длинные и короткие, острые и затупившиеся. Целый арсенал холодного оружия, но ни одних долбанных ножниц.

Я даже подумывал написать Овечкиной, но вовремя передумал. У меня от этой чувихи висело семнадцать непрочитанных. Я бы не удивился, если бы она постучалась в дверь через пять минут после моего послания.

А затем я вдруг случайно наткнулся на контакт старосты. Ткнув по фотке, я обнаружил, что староста — один в один Пашка. И он что-то такое упоминал в разговоре. Я помнил расплывчато, но всё же помнил. Мы даже пожали друг другу руки, когда договорились о сотрудничестве. Но в чём оно заключалось, я успел подзабыть.

Я ещё побродил по дому в поисках ножниц, прежде чем вбежал обратно в комнату и набрал Паше.

Он ответил почти сразу, но я воздержался от приветствия и заговорил строго по делу:

— Купи мне нормальных шмоток.

Спустя четыре часа он уже тёрся под подъездом.

Так мы оказались здесь, в чёртовом магазине.

— Ты сейчас Лера, — заявляет этот говнюк. — Ты не можешь ходить, как… привык.

— Да кому, бля, какое дело, в чём я, — приложив к себе мужскую футболку, я на повышенных тонах пытаюсь донести до него свою точку зрения. — Тебе же лучше, если все будут считать Лерку стрёмной. Хотя все уже считают Лерку стрёмной.

— Не смей так говорить.

— А то чё, чепушила? — Я дерзко наваливаю на него, толкая грудью. — Въебёшь мне? Сомневаюсь.

— Извините…

Я поворачиваюсь на голос и замечаю девчонку-консультанта. Сразу за ней около дюжины любопытных зевак, чьё внимание приковано к нам. Удивительные люди, им, что ли, поглазеть не на что?

— У вас всё в порядке, девушка? — спрашивает работница магазина, но я не сразу въезжаю, к кому она обращается, и даже оглядываюсь.

— Ты мне? — уточняю на всякий случай.

— Да, вы… — она кидает взгляд украдкой на Пашу. — Он вас обижает?

Мне хочется разнести этих ебучих зрителей с задних рядов, а заодно и магазин. Но я сдерживаюсь. Выдавив из себя улыбку, я заношу руку и даже приподнимаюсь на носках, чтобы схватить Павла за шею. Ему приходится наклониться.

— Не-а, — отвечаю я девчонке. — Ты попутала, милашка. Это я его обижаю, — подмигиваю ей, пока пихаю вяло сопротивляющегося старосту под рёбра. — Идём, братан, одежда здесь ни о чём.

Подгоняя своего компаньона, я гордо покидаю магазин и окидываю взглядом другие точки.

— Мерзкий же ты тип, — за спиной у меня тявкает Павел.

Смерив его фирменным взглядом, я решаю ответить:

— В нашем посёлке другие не выживают. Либо ты позволяешь себе быть придурком, либо тебя продавят. — Я двигаю в поисках нужной точки.

— Если ты действительно силён, как говоришь, тебе необязательно быть мудаком, чтобы выжить.

— У нас это так не работает, — опроверг его слова я. — Маленький город — та же школа. В школе, если ты против всех и не умеешь давать сдачи, тебя гасят. Не умеешь давать сдачи и не хочешь становиться мишенью — живёшь на подсосе у других придурков. Это круговорот придурков в дикой природе. Врубаешься? — Я обнаруживаю нужную вывеску. — О! Нам туда.

Я влетаю в Спортмастер и почти сразу нахожу подходящий костюм. Продемонстрировав его Паше, я жду одобрения (всё-таки только от него зависит, будет у меня новый шмот или нет).

Он окидывает мой выбор взглядом молча, а затем заглядывает мне в глаза. Я морально готовлюсь к тому, чтобы отбиваться от его заморочек.

— Ладно, — внезапно он выдыхает: — Будь по-твоему.

Моему счастью нет предела.

Мы подходим к кассе, и этот длинный оплачивает мой шмот. Мне хочется побыть наглым и затариться новыми кроссами, но я решаю, что пока ограничусь только костюмом. У Леры есть кроссовки. Розовые. Это, конечно, не в моём стиле, но временно погонять можно.

Я дожидаюсь Пашку снаружи, уже накинув на себя жёлтую олимпийку с двумя полосками.

***

Домой я возвращаюсь в третьем часу. Пашка озадачился вчерашней ночью и написал мне памятку по всем последним событиям, о которых я должен быть в курсах.

Во-первых, я должен быть в курсах лекций в унике. Хотя об этом мы с Пашком спорили всю дорогу. Он считает, что я обязан светиться на парах, а я считаю, что этот додик много на себя берёт. В открытый конфликт с ним я не вступаю, но за глаза называю разными словами, типа говнюка и гондона.

Во-вторых, я должен разбираться, как путешествовать по Москве без сопровождающих. С этим, на удивление, я оказываюсь согласен. В распечатке Пашка актуальные адреса с подписями, типа, какие маршрутки ходят до универа, как доехать до него на метро, куда можно прошвырнуться на выходных с той же Овечкиной, и всё в таком духе.

В-третьих, работа… Ах да. Совсем об этом забыл.

Пока мы шарахались по магазину, на телефон Леры прилетело смс с просьбой перезвонить. Созвон я доверил Пашке. Он вежливо