— Фёдор Павлович, а там ещё деревянная будка возле отвалов, зачем она? — Спросила я.

— Так там когда-то ещё одна заброшенная шахта была. Говорю, месторождение это в восемнадцатом веке ещё открыли. Может там только шурф, не знаю, не интересовался. Её заколотили, и она там стояла всегда. Коркин говорил, что она глубокая, далеко вниз идёт. Мы ещё удивлялись, как-то в стороне от жилы проходит.

— А как вы тут без магазинов живёте? — Я оглядела комнату, очень всё было скромно — Если что-то купить надо, куда вы ходите?

— Так к нам магазин сам приезжает. Валька, из соседнего дома, она в город ездит, закупается. А потом торгует.

— А где торгует? Мы не видели здесь никакого киоска. — Удивилась я.

— Она прямо из квартиры торгует. Летом откроет окно, выставит всё, вот и магазин. А зимой домой к ней ходим. Пенсия у неё маленькая, а тут копеечка, глядишь. У них с мужем Газель. Видели, наверное, на улице стоит. А! Сегодня же воскресенье! Они на рынок поехали, закупаются. В воскресенье на рынок, во вторник и субботу хлеб, а за колбасой там всякой, в пятницу ездят. Ну, если чего там сам заказываешь, надо если что, там уж, как получится. Но мне Сашка мой много чего привозит, я больше всего только хлеб покупаю.

— А внучка к вам тоже приезжает? — Спросила я.

— Да, месяц назад была. Тоже продукты привозит, носки там, ботинки мне зимние привезла. А зачем они мне? У меня валенки есть. Только деньги издержала. Телефон купили. С меня ведь никогда копеечки не берут. Богатеи!

Мы услышали, как хлопнула входная дверь. В комнату зашёл худой дед, в тельняшке, с недельной щетиной. В комнате запахло перегаром. Дед представился:

— Семён Викторович Шашков. А что, опять шахту запустят? Хорошо, давно пора. Что, нашему государству разве будут лишними деньги от камней? Не всё ведь разбазаривать богатство своё, надо когда-то и денежки считать!

— Да подожди, Семён! Какое богатство! — Фёдор Павлович махнул на него рукой — Там всё, поди, уж обвалилось и сгнило! Никакие камни уже не окупят вложения. Там, наверху, тоже не дураки сидят! Послушай, что тебе скажут сначала.

— Семён Викторович, да Вы сядьте! — Обратился к нему Сакатов — Расскажите нам, пожалуйста, что вы видели на шахте, когда её закрыли. Кто приезжал, кто что делал. Вы же там охранником работали после её закрытия?

— Да, работал. Только не сразу после закрытия. Сразу после закрытия, года полтора, или даже два, там солдаты охраняли. Они и забор вокруг всей территории поставили. Из колючей проволоки. В управлении они тогда жили, там тогда ещё можно было жить. Электрическое отопление, свет был. Потом все уехали, а меня наняла контора, к которой относилась шахта.

— Вы один, что ли, сторожили?

— Почему один! Со мной Коркин Иван устроился, и Валера Черненко.

— Черненко? — Сакатов посмотрел на меня, потом спросил Семёна Викторовича — А у Валеры Черненко нет, случайно, родственника Игоря?

— Не знаю уж, случайно, или нет, но внук у него есть. Игорь. А вы откуда его знаете?

— Он тут рядом работает, охранником на складе. Если это он, а не однофамилец его.

— Он это, он к нам иногда заезжает.

— А Валера Черненко всё ещё здесь живёт?

— Нет, помер Валера. Пять лет, как помер. А Коркины уехали на родину. В Красноуфимск. Давно. Лет пятнадцать уже.

— Понятно. Так приезжал кто на шахту, когда вы там сторожили?

— Приезжали. И не раз. Учёные. С приборами какими-то. Человек по пять. Откроют штольню, свет туда проведут, она ведь к тому времени уже обесточена была, и целый день что-то там измеряют. Потом долго ходят, всё что-то думают. Один раз ко мне подошёл старший их, и спрашивает, а что, говорит, всё тихо тут у вас, никто не безобразничает. А я ему, да кто тут будет безобразничать. У нас чужих нет. А на своих мы быстро управу находим.

— А Игорь зачем сюда приезжает?

— Так у него бабка жива. Тамара. Здесь живет, в первом доме. На втором этаже. Никак не хочет уезжать отсюда, Игорь её хотел перевезти к своей матери, так она ни в какую. Вредная старуха такая, за уголь деньги самая последняя сдаёт!

— А что-нибудь необычное вы рядом с шахтами видели? Не зря ведь учёные сюда приезжали, видать, что-то там нашли.

— Да ничего там необычного не было. Тихо всё. Меня Черненко как-то спрашивал, не боюсь ли я там ночью один оставаться. А чего мне бояться? Я газеты почитаю, да спать ложусь. Там тихо всегда. Мне нравилось там работать. И платили хорошо.

— А Черненко, значит, боялся? Может, встречал там кого? Ничего про свои страхи не говорил он вам?

— Нет, не говорил. Да кого там встретишь? В посёлке-то полтора человека осталось, а на шахты никто и не ходит уже давно.

— А внук его, Игорь, был там возле шахты?

— Да там все были. Конечно, особенно мальчишки, им же всё интересно. Но мы гоняли их оттуда. Не здорово, конечно, а так, для острастки. Ничего опасного там нет. Провалиться некуда. Игорь без отца рос, его бабка с дедкой воспитывали. В строгости дед его держал. Мать-то его потом вышла замуж, в город уехала, у мужа нового жила, а тому не очень-то Игорь и нужен был. А он хороший парень.

— А долго ещё учёные ездили, сколько лет?

— Пока мы сторожили, всё и ездили. Только снег сойдёт, они уже едут. За лето раз пять-шесть приедут. А потом опять всю зиму тишина. А потом нас уволили, сказали, что нет больше надобности сторожить.

— А когда последний раз учёные приехали, они вас предупредили, что это в последний раз?

— Последний раз их больше приехало, чем обычно. Но не я в тот день сторожил, а Коркин. Я у него не спрашивал.

— Ну, спасибо, Сёмён Викторович, и Вам спасибо Фёдор Павлович! — Сакатов поднялся — Если у нас ещё будут вопросы, мы к вам ещё зайдём. Пустите?

— Приходите. Может, мы ещё что вспомним.

— Хорошо бы. Я вам свой номерок оставлю. — Сакатов достал блокнот, вырвал из него страницу и записал свой номер — Позвоните, мы будем рады новой информации. Да, кстати, а когда последний раз Игорь сюда приезжал?

— Да дня два назад. К бабке сначала зашёл, а потом к Маринке стучался, она рядом со мной живёт. Она ему не открыла, так он ещё несколько раз прибегал