И всё же, мечтая о сне, государь не сворачивал к садам, а продолжал ехать. Путешественнику слышался стук лошадиных копыт по утоптанной дороге и громкое стрекотание кузнечиков в придорожной траве, а иногда с лугов налетал ветерок, который раскачивал ветви деревьев, стоявших с краю лесной чащи, и эти ветви тихо шелестели.

Государевы провожатые, заскучавшие и к тому же утомлённые долгой дорогой, перестали переговариваться, поэтому лошадиный топот, трескотню кузнечиков и шелест ветвей ничто не заглушало. Затем в сознании Влада эти звуки слились во что-то цельное, почти напоминавшее музыку - странную музыку из шорохов и стуков, перемежавших друг друга. Более того - звуки будто разделились на два лагеря и вели диалог. Вот сначала зашуршали и застучали с одной стороны, а затем с другой. А может, эти два лагеря вели не диалог, а битву?

Странная музыка напомнила князю о битве, причём вполне определённой. Это было сражение между крестоносцами и турками, которое случилось близ болгарского города под названием Варна. Впоследствии эта битва стала знаменитой. Если в христианской стране кто-то произносил "битва при Варне", то собеседники сразу понимали, о чём речь и горестно вздыхали, ведь в этой битве турки нанесли христианам одно из самых ощутимых поражений за всю историю войн между крестом и полумесяцем.

Влад стал свидетелем Варненской битвы невольно и наблюдал за ходом сражения не совсем так, как принято. Находясь "в гостях" у турков вместе с младшим братом, княжич стоял в султанском шатре и видел большую карту поля боя с расставленными на ней шашечными фишками. Белые фишки показывали местоположение христианских войск, а чёрные - турецких.

Султан в своём неизменном чёрном одеянии сидел перед картой и, пристально глядя на неё, выслушивал донесения и отдавал распоряжения для войск. После каждого такого распоряжения в шатре начиналась лёгкая суматоха, потому что султановы слуги отправляли гонцов, а особый слуга переставлял фишки на карте в соответствии со словами повелителя, причём не смел дотронуться ни до чего руками и пользовался длинной тонкой палочкой.

Поначалу Влад не знал, зачем находится в шатре - знал лишь, что султан приказал так, поскольку хотел, чтобы старший из его румынских "гостей" был здесь, всё время на глазах. Случалось, султан взглядывал на отрока, и тогда отрок чувствовал себя ещё одной шашечной фишкой, которая хоть и не располагается на поле сражения, но для чего-то нужна.

"Он относит меня к чёрным или к белым?" - думал княжич, и, судя по всему, этот вопрос так ясно отразился у него на лице, что султан, в очередной раз взглянув на отрока, произнёс:

- О чём ты думаешь, мой бедный барашек? Опять боишься, что тебя прирежут? О! Это зависит от твоего отца, а пока что он верен мне. Я велел ему притвориться, что он меня предал. Я велел ему пойти к моим врагам, к этим лживым свиньям, которые решили нарушить мир. Твой отец сейчас вот здесь, - султан указал на чёрную фишку, одиноко стоявшую рядом с кучей белых на карте. - Я велел твоему отцу солгать этим свиньям так же, как они лгали мне. Я велел ему идти на меня в поход, однако участвовать в битве он будет только тогда, когда я повелю ему это. И биться он будет за меня! Он ударит по свиному стаду в их левый бок и повергнет в смятение!

Эти слова перевёл "барашку" его учитель, а "барашек" напряжённо слушал, чувствуя, что и вправду боится. Однако он боялся не за себя. Пусть Влад пока ещё не очень разбирался в военных делах, но даже он понимал, что у отца всего несколько тысяч войска, а венгров и других крестоносцев в несколько раз больше. Если бы родитель выполнил распоряжение султана и ударил в бок крестоносцам - пусть даже неожиданно - то сам мог пасть в бою. Княжич боялся именно этого и потому внимательно следил за передвижением фишек по карте, надеясь, что турецкий правитель не станет отдавать приказа.

"Только бы слуга с палочкой не тронул ту чёрную фишку!" - думал Влад и прислушивался к шуму битвы, доносившемуся в шатёр, ведь любой звук мог предвещать плохое.

Шум битвы доносился еле-еле и напоминал шум грозы, но не такой шум, когда гроза рядом, а такой, когда она бушует за окном. Топот тысяч ног людей и лошадей сливался в один странный шум, напоминавший шорох дождя, а клацанье тысяч мечей и сабель казалось похожим на стук ветвей по стеклу. Часто раздавался гром пушек, и это почти повторяло звуки другого грома, но очень далёкого.

Иногда Владу казалось странным, что где-то идёт битва, а он стоит в тишине и спокойствии, обволакиваемый запахами благовоний, которые в понимании княжича никак не связывались с войной. И всё же они были. Слуги султана время от времени подсыпали щепотку благовоний в большой мангал, обогревавший внутренность султанского шатра.

"А вдруг турки проиграют, и в этот шатёр ворвутся христианские воины?" - думал отрок. Временами ему хотелось, чтобы так случилось, ведь тогда он и его младший брат отправились бы домой. "Но вот что стало бы с отцом?" - задавался вопросом Влад. Если бы крестоносцы узнали, что румынский князь только притворялся их союзником, ему бы пришлось очень плохо. А если б не узнали, то он разделил бы победу с ними.

В такие мгновения княжич и сам не знал кто он - белая фишка или чёрная - но если б ему предложили выбирать, отрок, наверное, всё-таки выбрал бы сторону султана. "Вряд ли крестоносцы могут победить, - рассуждал Влад. - Султан не зря расточал золото на генуэзцев. Он привёз в Болгарию такую армию, которая больше крестоносной почти в два раза". И всё же турецкий правитель боялся поражения, потому что почти вся его армия состояла из пеших воинов, а у крестоносцев была сильная конница.

Влад видел, что султан боится, как и его румынский "барашек", но скрывает это. Человек непосвящённый наверное не назвал бы султана испуганным - лишь сосредоточенным, однако отрок, уже проведший при дворе достаточно времени, знал, на что обратить внимание. Рядом с султаном стоял кувшин и чаша-пиала с уже налитым вином, но турецкий правитель так ни разу и не притронулся к ней с той минуты, когда раздался звук большой трубы - низкий протяжный и шероховатый - являвшийся для турков сигналом к бою. "Султан боится, - с некоторым