Мои слова сбивают жреца с мысли, а толпа и вовсе поглядывает на него удивленно.

— Только с помощью Стихий мы смогли справиться с ужасным злокозненным амулетом, который убивал мальчика, — скорбно замечаю я. — Да пребудет Благословение Стихий со всеми нами! — закатываю глаза и изображаю руками символ Четырех.

Толпа автоматически повторяет за мною, Териф тоже вовремя соображает и коряво рисует в воздухе четырехлистник — в Халифате этот символ не так распространен.

Жрец замечает, что настроение толпы изменилось, и тоже присоединяется к нам. Кривится, но ему приходится перед публикой держать лицо:

— Я рад, что смог помочь. Хотя и не ожидал, что это займет так много времени, и мои добрые прихожане не могли попасть в храм. К тому же, — он обвел руками помещение, демонстрируя цветущие вьюнки, опутывающие стены, — это очень неожиданно.

— Благословение Стихий всегда неожиданно, — валю все на религию без всяких сомнений. — Хорошо, что это благословение Земли, а не Огня, вряд ли мы выжили бы в огненной ловушке, — покорно склоняю голову, а вот в толпе уже слышатся смешки. Этот раунд я выиграла.

— Что ж, раз вы закончили, то прошу освободить храм, — злобно шепчет жрец.

— Прошу, примите мою благодарность, — Ярис протягивает жрецу большой звякающий монетами кошелек. Я с трудом прикусываю себе язык, чтобы не остановить его, но не сейчас, не публично. Этот козел ничего не сделал, но от награды не отказывается.

Кошель быстро пропадает в складках его мантии, морщинка меж бровей чуть разглаживается:

— Жрец Стихий не может отказать страждущим в помощи, — говорит со смиренным видом.

Тут у меня будто торкает, в голове просыпается воспоминание о последнем видении, перед тем, как я потеряла сознание:

— Кстати, вы знаете, что под храмом похоронена основательница рода Уркатороус, княгиня-русалка? — спрашиваю прежде, чем успеваю себя остановить.

— Что? Как? — Ярис вторит удивленной толпе.

— С чего вы взяли? — удивляется жрец.

— Видела, — пожимаю плечами и отворачиваюсь.

За моей спиной слышатся удивленные шепотки.

— Но княгиня-русалка — это ведь всего лишь легенда! — говорит он насмешливо, а потом на его лице скептическое выражение быстро меняется на расчетливое. — Впрочем... не удивительно! Ведь наш храм — самый древний в Уркатосе, построен на священном месте... Конечно, я должен рассказать об этом лорду Уркатороус, быть может, он поднимет архивы... — ну, конечно, узнав об этом, лорд непременно захочет поддержать легендарную церковь. Даже если бы это была бы не правда, это работало бы на имидж рода и города.

Я подъезжаю к Ларифу и начинаю собирать немногие вещи: бутылочки из-под зелий разбросаны вокруг, теперь их следует положить обратно в сумку.  Вспоминаю еще одну деталь.

Прихожане уже рассредоточились по храму, притворяясь, что им вот прямо срочно нужно помолиться, многие подходят к алтарю Воды, а я подъезжаю к жрецу.:

— Кстати, я хотела спросить, что вы делаете с пожертвованиями, которые люди бросают в чаши Стихий?

— В смысле? Это пожертвования Стихиям! Что отдано стихиям, то не может быть возвращено! — возмущается жрец.

— Нет.. я имею в виду... Стихиям ведь не нужны золотые монеты, что им с ними делать? Если бы монеты никто не убирал, они бы давно забили трубы, и...

Жрец зашипел на меня, как конфорка с убежавшим кофе, а потом схватил за руку и оттащил в угол, где никого из прихожан не было. В темноте оказалась спрятана неприметная дверка в служебный коридор. Ярис успел последовать за нами, прежде чем она закрылась.

— Пожертвования людей, конечно, не нужны стихиям, — спокойно со степенным видом произнес Жрец. — Они нуждаются лишь в эмоциях посетителей, их мольбе, их благодарности. А монета — лишь физическое ее воплощение. Когда Стихия освобождает монеты от энергии подношения, мы их забираем.

— Вы не могли бы сейчас вытащить подношения, что были брошены в алтарь Воздуха? — попросила я.

— Что! Нет! Забирать назад подношения Храму...

— Нет-нет, — прервала я его. — Я не хочу ничего забирать. Даже наоборот, боюсь, что у храма могут случится неприятности. Вы ведь, вероятно, не оставляете деньги здесь, а используете их на ремонт, например...

— Конечно, содержание Храма в хорошем виде — дело недешевое.

— Так вот, сегодня, пытаясь спасти Ларифа от беды, мы бросили амулет, что чуть не убил его, в жертву Стихии воздуха. Я боюсь, что, если вы продадите его кому-то потом, ситуация может повториться.

— О, Стихии! — он сотворил отгоняющий зло знак. — Господа маги, Храм — это ведь место для отправления ритуальных нужд, а не мусорка!

— Конечно, преподобный, — склонила голову я. — Я надеюсь, что амулет теперь обезврежен, а сделать я это могу только с вашей помощью.

Поддавшись уговорам, Жрец все же провел нас по коридору. Оказалось, что узкий ход опоясывает практически весь центральный зал, и от каждой из чаш-алтарей есть дополнительная трубка для отвода принесенных жертв. Было странно наблюдать, как простым совком, каким хозяйки освобождают очаг от прогоревших углей, жрец выгребает из специального углубления монетки. Конечно, в основном там была медь, немного серебра, а золотых всего парочка. Среди них Ярис первым заметил кругляш амулета, поднял и показал мне.

— Ну, что? — напряженно поинтересовался жрец, не пытаясь прикоснуться к амулету и глядя на него с явным опасением.

— Их нет, — удивленно констатировала я факт, переглянулась с Ярисом. — Стихия действительно приняла подношения и уничтожила камни. Осталось только золото.

— Поразительно... — тихо произнес Ярис, вертя амулет. Потом еще раз переворошил монеты, но действительно камни не выпали из амулета, их точно не было. Наконец, он сунул амулет в руку жрецу.

— Что?! Ай! — тот попытался выкинуть его, но с трудом сдержался, однако, продолжил держать его на вытянутой руке.

— Отдайте его в переплавку, — предложила я. — Стихия Воздуха действительно очистила его, это просто кусок золота. Не бойтесь больше.

Жрец брезгливо уронил кругляш к остальным подношениям:

— Что ж, хорошо если так. А теперь прошу на выход, господа, это не принято, чтобы обычные люди появлялись там, где должны быть лишь жрецы.