гневные взгляды на Джоанн и недовольно поджимал губы. Это был странный переход. Так много недосказанного висело в воздухе. Но все же было по-своему уютно. И даже молчание не портило этого. Мы, наконец, были вместе. И невидимые концы красных нитей, которыми связаны изгнанники, будто снова тянулись друг к другу, преодолевая черную пустоту.

Огонь горел ярко и весело. Где-то над головой плыли огненно-белые звезды, а в отдалении разносились боевые выкрики обезьян и приглушенное рычание. К счастью, довольно далеко от нас.

Мы расположились вокруг костра, сжимая в руках горячие кружки, исходящие паром и горьковатым травянистым запахом. Казалось странным пить горячее в такой духоте, но Вэнди считала, что это лучше утолит нашу жажду, да и остатки трав принадлежали Пустоши. Девушка хранила их на протяжении всего этого времени, чтобы запах дома никогда не покидал изгнанников.

Дом. Я не сразу осознала, с какой тоской думаю не только о рейте, но и о лесе в целом. Особенно сейчас, в этих джунглях, Пустошь казалась родной. Почему я так обозлилась на нее? Глупо обижаться на природу. Да, изгнанникам тяжело с ней соседствовать, да и Городам непросто, но такова наша реальность. Советы – вот кто настоящая проблема.

Я медленно выдохнула, вдруг понимая, каким грузом для меня были мысли об уничтожении Пустоши. Какая глупость! И почему я вообще об этом думала?

– Вы просто не видели наш рейт! – воскликнул Ли, к которому постепенно возвращалось хорошее настроение.

Вот уже минут пятнадцать он упорно пытался убедить Сашу, что наше поселение круче всех остальных. А неожиданная поддержка Джоанн, которая, разумеется, «никогда бы не осталась жить в какой-то дыре», прибавила ему настойчивости и уверенности в себе.

– Он огромный! Там десятки всяких разных домов. Там и цветные, и обычные, и мы вешаем флажки по праздникам, и…

– У нас есть башня! – гордо воскликнула Джоанн. – И Двэйн.

Я закатила глаза. Неважно, о чем она говорила сегодня, имя старшего присоединялось к любому предложению.

– Ну, раз Двэйн… – насмешливо протянул Тима. – Тогда нам срочно нужно переезжать.

Вэнди и Саша одновременно прыснули, а девочка бросила на изгнанника высокомерный взгляд и ответила совершенно серьезным тоном:

– Не понимаю, что тебя так веселит, но да, я бы посоветовала вам переехать. Не упустите шанс, может быть, я замолвлю за вас словечко перед старшими. Я вообще-то не только с Двэйном общаюсь, у меня отец – тоже старший. Если решитесь, я попробую его уговорить.

Шон залился смехом, таким заразительным, что не удержался никто. Даже сам старший, молчаливо выслушивавший все щебетания девочки, улыбнулся.

– Спросите Лис, если не верите, – бросил Ли. – Когда она пришла, то была в восторге! Правда, Лис?

Я с улыбкой кивнула:

– Правда. Когда я впервые там оказалась, то… – я задумалась, вытаскивая воспоминания из тени, – то испугалась.

– Почему?! – изумленно воскликнул Ли.

– Он показался мне таким огромным. Я боялась, что не впишусь, буду чужой там.

– Ты прекрасно вписалась! – с теплотой произнесла Вэнди и обняла меня за плечи.

– Да, это правда! – кивнула Мисс и отсалютовала мне кружкой.

Я ответила ей тем же, ощущая невероятный прилив любви ко всем вокруг. Шон тоже одобрительно что-то пробасил, а я посмотрела на Двэйна. Он разглядывал меня поверх костра. Огонь отбрасывал на него красноватые тени, оставляя часть лица в темноте. Он чуть заметно улыбался, но из-за игры света и тени улыбка казалась неровной и поломанной. Я боялась, что он снова отведет взгляд и нахмурится, но старший спокойно глядел в ответ. Он ничего не сказал, его руки крепко удерживали кружку. Он только смотрел и смотрел. По спине у меня побежали мурашки. Все эмоции перемешались, и я не могла понять, нравится мне этот пристальный взгляд или тревожит.

Но голос Саши заставил меня отвернуться:

– Как ты попала в Пустошь, Лис? – я вздрогнула. Это было так давно, но я помню каждую деталь этого дня.

– Она впустила к себе в дом изгнанника, – ответила за меня Джоанн. – Он был ранен, и Лиса взялась его выхаживать. Он был из нашего рейта, кстати. Но потом какой-то ее тупой дружок – я слышала, как Рейган говорил, – ее предал и сдал обэшникам. Ее, конечно, сразу уволокли, а потом выкинули. А Двэйн ее в лесу нашел и притащил к нам. Она без сознания валялась. Вся в кровищи, в синяках, воняет. Зрелище – жуть. Я думала, что подохнет…

– Джоанн! – гневно одернула ее Вэнди, пока я привычно закатывала глаза и качала головой.

– Но я же правду говорю! – тут же возмутилась девочка. – На нее страшно смотреть было! А потом она очнулась и вытаращилась на меня, как сова. Я вообще решила, что она полоумная! Хотя тут я до сих пор так и не решила…

– Прекрати!

Конечно, она не прекратила. Ее никто никогда не остановит, особенно если рядом до слез хохочут сразу несколько изгнанников.

– Ты просто прелесть! – сквозь слезы произнесла Саша. – Хотя, конечно, у меня большие вопросы к твоему отцу. И всем, кто тебя пытается воспитывать.

– Меня не надо воспитывать, – вздернув подбородок, заявила Джоанн. – Я уже достаточно взрослая!

– Ну, раз ты взрослая, – внезапно раздался тихий голос Двэйна, – то должна уметь вовремя замолчать.

Ни упрека в голосе, ни раздражения, но девочка тут же недовольно нахмурилась и плотно сжала губы. Больше за этот вечер она про меня ничего не говорила.

– Ты молодец, Лис, что помогла изгнаннику, – мягко улыбнувшись и глядя куда-то в глубину леса, сказала Яна. – Это бы понравилась духам. Это смело.

– Или глупо, – неуверенно отозвалась я, вспоминая первые слова Двэйна.

– Нет, не глупо, – тихо возразил он, но больше ничего не добавил.

К глазам подступили слезы, и я проглотила застрявший в горле ком.

– Знали бы вы, как попала в рейт Саша, – ухмыльнулся Тима, бросая на девушку насмешливо-нежный взгляд.

Она отмахнулась:

– Вот уж где точно глупая история. Я училась в старшей школе, и к нам в класс часто приходил один из советников, десятый или двенадцатый, не помню. Кто-то из низших чинов. Ему едва стукнуло восемнадцать, но он был из знатной семьи, так что быстро вошел в Совет. Он приходил к нам с воспитательными беседами, и так случилось, что у нас появились индивидуальные занятия, – она хмыкнула, а Тима недовольно поморщился. – Он был туповат и спрашивал