Сам Николай Сергеевич родился в бедной семье. С детства его окружал крестьянский быт: корова, лошадь и огород. При этом родители делали все возможное, чтобы он учился. Окончив в 1947 году среднюю школу с золотой медалью, он легко поступает в Московский институт международных отношений, выбрав испанский язык, что сам он объясняет романтизмом, детскими воспоминаниями о героической республиканской Испании. Получив «красный диплом», он отправляется в Мексику, где судьба сводит его с кубинским молодежным лидером Раулем Кастро. С этого момента Николай Леонов находится в поле зрения резидентуры советской внешней разведки, которая начинает продвигать его в круги кубинских революционеров. Летом 1956 года он знакомится с Эрнесто Че Геварой. Но когда на квартире Че Гевары полиция находит визитку Николая Леонова, последнего пришлось отозвать в Москву.

После победы Кубинской революции Николай Леонов в качестве переводчика постоянно сопровождает кубинских лидеров во время их встреч с советским руководством в Москве и на Кубе. Когда в 1963 году Фидель Кастро выступает на Красной площади, то никому не известный переводчик синхронно передает не только его темпераментную речь, но и своеобразную жестикуляцию Фиделя. Немногие знали, что это выступление переводил специально вызванный для этого из Латинской Америки сотрудник советской внешней разведки Николай Леонов.

Однако постепенно взгляды Че Гевары и советских псевдомарксистов постсталинского периода начинают расходиться. Поскольку в СССР взяли верх идеи «рыночного социализма», в рамках которого «хозрасчет» и «материальное стимулирование» были объявлены «важнейшими рычагами социалистической экономики», команданте писал в своих «Пражских тетрадях»: «Для меня закон стоимости равнозначен капитализму. Там, где хотя бы косвенно используется закон стоимости, там мы контрабандой импортируем капитализм». По мнению Че, необходимо было прививать трудящимся чувство долга перед обществом и наказывать их экономически, если они его не выполняют. Когда же они дают сверх должного, надо награждать их, причем поощрение может носить как материальный, так и моральный характер.

Че не стал сторонником государственного капитализма, считая его разновидностью эксплуататорского общества, попыткой построить социализм из элементов капитализма: «Я не хочу доказать, что в Советском Союзе существует капитализм. Я хочу сказать лишь, что мы являемся свидетелями некоторых феноменов, происхождение которых связано с кризисом теории, а теоретический кризис возник потому, что было забыто о существовании Маркса».

В конце 1964 года, после очередного посещения Москвы, Че Гевара обращал внимание на то, что в СССР вернулись к материальным стимулам, конкуренции и дифференциации в зарплате. «Начальники получают все больше и больше … У лидеров нет никакой ответственности перед массами». При этом товарно-денежные отношения культивируют неравенство, и таким образом деформируют личность, а деформированная капитализмом личность будет всегда стремиться к материальному успеху за счет других. В своем выступлении на Втором экономическом семинаре солидарности стран Азии и Африки в Алжире в феврале 1965 года Че Гевара недвусмысленно критиковал правящие партийно-бюрократические элиты и аппараты стран «восточного блока», ставящие во главу угла геополитические игры и собственную корысть. Вряд ли советские «аппаратчики» простили ему это — во всяком случае, помощь от них в нужную минуту не подоспела…

А вот боливийские крестьяне, до этого настороженно относившиеся к Че, глядя на тело поверженного революционера, пожертвовавшего своей жизнью в борьбе за лучшую жизнь для них, увидели в нем сходство с распятым Христом. Для революционеров всего мира руки Че стали чем-то вроде головы Иоанна Крестителя. Крестьяне провозгласили Че святым Эрнесто, великомучеником и небесным покровителем Вальегранде, тайно зажигали поминальные свечи и, словно Библию, читали его труды. Имя Че Гевары навсегда стало символом революции. От Рио Гранде до Огненной земли его считают пророком, чья мученическая смерть в горах Боливии разбудила народы «пылающего континента».

В 1971 году Николаю Сергеевичу Леонову предложили стать заместителем начальника информационно-аналитического управления советской внешней разведки — Службы № 1 ПГУ КГБ СССР. Боевым крещением на новом посту стал принципиальный разговор в кабинете Председателя КГБ СССР Юрия Владимировича Андропова о судьбе правительства Народного единства в Чили. Требовалась правда о ситуации в этой стране, где США и ЦРУ готовили военный переворот. Аналитики КГБ с болью в сердце доложили Юрию Владимировичу об обреченности демократического правительства Сальвадора Альенде. И о том, что он наивно намерен бороться со своими врагами, не выходя за конституционные рамки.

— Николай Сергеевич, Вы хорошо знали Андропова, — говорю я. — Он ведь тоже поднял вопрос, почему от огромных капиталовложений мы не получаем должной отдачи, что происходит с нашей экономикой. Как Вы думаете, почему у него не получилось вернуть страну на путь социализма?

— Трагедия Андропова заключается в том, что он слишком поздно пришел к руководству страной и в слишком разваленном физическом состоянии для того, чтобы собрать физические и умственные силы и сконцентрировать их на главном направлении. Ему по существу не было выдано времени на проведение каких-либо серьезных мероприятий. И надобно сказать, что, конечно, второй серьезный недостаток эпохи Андропова заключался в том, что советская власть в том виде, в котором она была, излишне полагалась на гонку вооружений. То, что мы называли избыточным вооружением, в которое были вложены десятки, если не сотни миллиардов рублей и которое потом мы с вами также уничтожали в силу подписанных соглашений по ликвидации целых классов ракет. Вот это та дурь, которая погубила нас. Мы сожрали страну, вместо того чтобы использовать все эти ресурсы для поднятия нормальной гражданской промышленности, для поднятия благосостояния населения. А потом оказалось, что все это не нужно, избыточно. И все это в результате было брошено на слом и уничтожено, но сожрало целую генерацию людей, которые производили эти вещи. Вот это были две трагедии, которые нас погубили.

— Тогда я хотел бы коснуться приятной для Вас темы. Я заметил, что читателям очень нравится все, что связано с именем Че Гевары. Расскажите пожалуйста, каким Вы его запомнили и каково его значение для современности?

— Че Гевара, конечно, фигура удивительная, библейского характера. И плюсы, и минусы его очевидны. Людей прежде всего привлекает романтическое стремление Че Гевары к равенству, к благополучию, к процветанию. Вот к чему он стремился прежде всего. И поэтому во всех своих делах он напрочь отвергал то, что сейчас мы видим в виде излишеств, стремления к материальному накоплению. Он был человеком, абсолютно независимым от тех материальных накоплений, которые многие считают эталоном пребывания на земле.

— Даже став фактически вторым лицом в государстве, заняв пост первого президента Национального банка Кубы, он назначил себе самую низкую зарплату.

— Абсолютно. Он