Шрифт:
Закладка:
— Что ж, теперь понятно, куда пропадали фрагменты времени, — пробормотала Эхо, растерянно потерев лоб. — Хоть мне и неприятно, что, едва я припомнила свое прошлое, так сразу выяснилось, что моя память зияет в других местах.
— Поверь мне, это к лучшему, — пожал плечами Человек Игры. — Там такое было… Рассказать кому — неделю от ужаса глаз не сомкнет.
— Хм, — приподняла брови Эхо. — Я заинтригована. И в недоумении: с чего бы это Игра была к нам настолько снисходительна, что давала возможность снова и снова начинать сначала?
— Просто это Игра, — пожал плечами ее собеседник, — и это один из ее законов. Кто бы стал играть в игры, где ему не простят ни одной ошибки? Есть те, кто понимает это особенно хорошо.
— Ты пришел, чтобы предупредить?
— Да. И тебя это касается в первую очередь. Будь осторожна. Осторожна каждое мгновение. Обдумывай каждый твой шаг.
Где-то внутри Эхо возник тихий холодок.
— Над моей головой собираются тучи, я правильно понимаю? — осведомилась она непроницаемым тоном.
— Да.
— Но почему? — спросила она и услышала в своем голосе страх. — Почему? Я опять сделала что-то не так?
— Нет. Проблема не в тебе.
— А в ком?
— Догадайся.
— Что должно произойти со мной?
— Я наблюдатель, а не предсказатель. Стоит Игре начаться, как она становится самостоятельной сущностью и развивается непредсказуемо, хоть и подчиняясь определенным закономерностям. Даже тот, кто ее начал, не может предсказать ее повороты. Хотя у меня есть предположение, к чему все идет. В любом случае я не имею права тебе подсказывать. Надо мной довлеют собственные правила.
— Но у меня есть шанс?
Человек Игры медлил.
— Хотя бы крошечный?
— Крошечный, — наконец ответил Человек Игры. — Исчезающе крошечный.
Плечи Эхо поникли.
— Если ты хочешь победить, — произнес Человек Игры торопливым, приглушенным тоном, хотя подслушивать их было некому, — ты должна ответить на три вопроса. Первый: кто начал Игру? Второй: для чего? И последний: что является победой? Но даже верные ответы не гарантируют тебе выживание.
— Но…
Человек Игры поднял ладонь.
— Я все сказал.
Эхо кивнула, усмиряя горечь.
— Как бы то ни было, я благодарна. Спасибо.
— Ранее у тебя рвался с языка еще один вопрос. И на него я вправе ответить.
— Я… я убивала еще кого-нибудь, кроме… того случая с Филином?
— Нет, — качнул головой Человек Игры. — Эта ошибка не из тех, которую Игра способна прощать множество раз. Даже не из тех, которую она согласна простить дважды.
— Раньше запрет казался мне странным и глупым. Но все становится яснее со временем, — Эхо посмотрела в темно-серые и слегка серебрящиеся, как мокрые камни, глаза Человека Игры. — Когда собственная жизнь не имела для меня ценности, ничья не имела ценности. Было так легко убивать… Но после того, как я снова пережила тот миг, когда мой отец столкнул меня в воду, я чувствую, что никому не могу причинить боль, потому что эта боль — эхом — во мне.
— Ты многому научилась. Прежде я считал тебя досадным дополнением к тому, кто действительно заслуживает победы. Теперь же я считаю, что поставил не на того. Я начал относиться к тебе с уважением.
Эхо протянула ему руку, что получилось само собой, и Человек Игры сжал ее своей, не теплой и не холодной. Глаза Человека Игры стали синими, как небо, затем темно-зелеными, как листья.
— Возвращайся, Эхо.
Эхо взглянула на него, прежде чем они отдалились друг от друга, и различила в его чертах свои черты и черты Вогта.
***
Страна Прозрачных Листьев, он достиг ее! Вогтоус заплакал от радости. Он увидел маленькие домики, внизу, в долине, и его сердце встрепенулось. Люди! Он не сомневался, что Ветелий ждет его где-то здесь, в одном из этих домов. Возможно, ему удастся отыскать кого-то еще из его старых друзей… Вогтоус готов был бежать к домикам… но где же Эхо? Он никуда не пойдет прежде, чем она окажется рядом с ним.
Тревога за нее разъедала его радость. Вогтоус коснулся листьев и ощутил, что они увядшие.
— Эхо! — позвал он, и снова — тщетно.
Вогтоусу стало страшно. Позабыв о маленьких домиках, он повернулся и побежал обратно, к утесу. Он догадался, что Эхо — за этой стеной камня, которую невозможно преодолеть.
И из-за утеса в Страну Прозрачных Листьев ползла огромная туча. Когда первая молния ударила в дерево с прозрачными листьями, мгновенно воспламенив его, Вогтоус заплакал. Он тоже горел — в отчаянье.
***
— Проснись, — сказала Эхо. — Я здесь. Не нужно звать меня.
Вогт обхватил ее руками и прижал к себе тесно-тесно.
— Мы никогда не расстанемся, — сказал он. — Я раньше не знал, что любовь способна причинять такую боль. Ты — мое сердце. Как смогу я жить без тебя?
Эхо поцеловала его лицо и ощутила влагу слез. Что так расстроило его? Однако она была слишком потрясена собственными снами, чтобы найти в себе силы расспросить о тех, которые явились Вогту. Ей было грустно ощущать тепло его тела и знать, что вскоре ее жизнь может прерваться. Теперь смерть означала для нее разлуку, и именно разлукой страшила.
— Я думаю, мы как-нибудь справимся с этим, — произнесла она вслух, не понимая, кого пытается успокоить в первую очередь. — Как справлялись прежде… почти каждый раз.
Дождь тихо постукивал по листьям над ними.
Глава 20. Дракон
Кому-то могло сильно не понравиться просыпаться на мокрой траве под мокрым же плащом, продрогшими насквозь, но бродягам, которые каждую секунду помнили, от чего их защищают дождливые ночи, это не казалось столь уж неприятным. Утром они вяло бродили в смутном свете, завывали с голодухи впалыми животам кто во что горазд и тихо переговаривались.
— Осень, — вздохнул Вогт.
Небо с набухшими тучами нависало низко, в синей воде паучьими лапками отражались ветки. Берег здесь был крутой, до воды еле дотянешься. Заправив волосы за уши, чтобы не падали на лицо, Эхо склонилась над рекой умыться, и из усыпанной листьями воды на нее взглянуло красивое лицо серьезной молодой женщины. Пораженная собственным преображением, Эхо выпрямилась и села. А затем начала заплетать косу. Она больше не испытывала желания прятать свое лицо. Ей стало плевать, что люди подумают — они подумают это молча. И плевать, что люди скажут — они ей уже столько всего наговорили.
Закончив, она снова потянулась к
