Студенты промолчали. Но как же высокие завидовали! И какими надеждами была исполнена та, что пониже! И как им было любопытно…

Но никто, что мне предложили или что я выбрал, не спросил. Отрядные орки рано или поздно поймут по-любому, но…Тот же Оггтей, когда свою девятку сделал, о своём выборе тоже промолчал. Понятно всё это: любая информация о себе — ключ к твоей уязвимости, а уж боевая… Наверняка подобные вопросы — верх бестактности. А умолчание о ней — норма поведения. Я и промолчал.

Дальше всё прошло монотонно, но бодро. К концу оставался только один вопрос: успеем ли мы закончить ярус к шести вечера. К 18-00-ти. Чтоб нам с Таррой успеть на тренировку.

Мы с Таррой не успели. В 17–37 дождались вопля Леслы: «Золотой удар!!» (432-ая туша), и мэтр предложил нам возвращаться:

— Осталось несколько десятков… Скорее всего — восемнадцать штук. На следующий уровень сегодня не пойдём. (Я его нашёл. Никто — Креттег тоже — его не увидел, а я нашёл и показал.)Завтра со свежими силами, со свежими мозгами. Здесь дочистим и тоже вернёмся.

Я глянул на последнее сообщение:

«Треир мелководный, 14-ый уровень, убит.

Развитие: + округление(140*0.06 + (140 — 140*0.06)/5) эксп.

Текущее состояние: Развитие = 17640 (24883) эксп.»

Нормальный ход. Следующий уровень не за горами. Повернулся к гному:

— А данж не перехватят? Тот же герцог возьмёт и введёт свой отряд…

— Нет! — замахали руками студенты. — Герцог — нет! У вас же клятва его капитана! Так не делается! Это даже не оскорбление богов — это оскорбление Системы!

— Я договорюсь с охраной, — кивнул головой местный мэтр. — Ваших они не пустят. А наши… Девушка права: пока вы не сдадите данж или не сдадитесь сами, никто не сунется. Тренируйтесь на Манеже спокойно.

— Команда? — повернулся я к оркам.

— Будь спок, командир. Справимся! — ответил Оггтей.

— Тарра?

— Идём. Только я хочу свою долю. Сейчас.

С чего это она?

«— Девушка чего-то недозакупила, — хмыкнула Несса. — Вот увидишь, хозяин, сразу после тренировки — смоется. Сначала к своим дедам. Им добычу сбагрит и по лавкам!

«— Да, у неё появится добавочная сумма в минимум восемьдесят один золотой.

Делёжка прошла стремительно. Девушка выгружала из своего рюкзака протокольные доли, те тут же исчезали в других рюкзаках.

«— Хозяин, а не забирай ты свою долю…

Не обсуждается, — вздохнул я.

Рыжая явно опять хотела сэкономить на доли Рилль. Но… Помимо всего прочего, не поэтому ли мне напомнили про неё, дав зеркальный с нею выбор на девяти дюжинах?

Мой наниматель требовал затихариться на неделю. Срок я выдержал. Теперь отряд можно раскрывать. То есть дать о себе знать всем — и Хельге, и эльфийкам. И если одна из них, которая посветлей, совести не поимеет, то вступать с ней в торг и выкупать свой рюкзак. А вот если и в этом случае возникнут проблемы, то… То тогда эту проблему придётся решать. Может быть, с помощью академиков.

Кстати, уважаемая Чи-сан, нет ли среди необъятной нашей библиотеки сведений, как можно поменять системный рюкзак?

«— Я займусь этим, господин.

Всё-таки как невелики все эти катакомбы. Казалось бы, шастали по ним целый день, а до выхода дошли за восемь минут. Впечатлили на выходе капитана известием о треирах.

«— Какие? — спросил он. — Уровень?

«— Да вот, — Тарра достала из рюкзака череп. — Смотри сам.

Тот тут же вызвал добавочное подкрепление. Моё заявление, что шансы на появление монстров здесь — чисто теоретические, его не впечатлило. Что ж, оно понятно: охрана — люди сугубо практические, и паранойя у них даже не болезнь, а необходимый профессиональный маркер.

Тарра дёрнулась, было, в сторону таверны — полчаса передохнуть у нас были, но я поволок её в Академию. По дороге на ходу перекусили чем-то вроде бутербродов — только не с колбасой, а с вяленым мясом. А у учёных сразу направились к баням. Массажистки нас встретили с распростёртыми объятиями, и через полчаса мы были готовы ко встрече с госпожой Нерриальвелли.

— О, — обратилась она ко мне, возникнув из ничего перед нашей скамейкой у входа в Манеж, — у Вас прибавки!

— Здравствуйте, мастер, — поклонился я.

— Привет! — кивнула мне она.

— Здравствуйте, мастер, — поклонилась ей Тарра.

На раздельности нашего приветствия настоял я. Не заметить теперь мою орчанку у эльфийки возможности не было. А не ответить — это просто оскорбить нас обоих. Я был уверен, служебный Этикет той этого не позволит — она ж при исполнении! Правда, я выразил опасение, что она поквитается в спаррингах, и погладил горло. «Перетерплю!» — ответила Тарра.

— Приветствую высокую Кеттару, — поклонилась Нерриальвелли.

— Здесь, я лишь Ваша ученица, — опять поклонилась Тарра. И тут же поправилась: — Хотела бы ею стать.

Молчание. Недолгое.

— Одно занятие — два золотых.

Тарра их тут же выложила:

— За прошлое.

А мне что делать? На всякий случай я выложил пару тоже.

— Это за девушку за сегодняшнее? А она согласна на Вашу оплату?

— Нет! — тут же ответила “девушка” и, зло зыркнув на меня, выложила ещё пару.

— Как с вами, женщинами, сложно… — пришлось сыграть в наивность мне. — Я и у себя голову на этом сломал… — да, и в буквальном смысле этого слова. Убрал свои монеты, и тут же со столика исчезли и другие две пары. — А что касается Вашего замечания, мастер, то у меня, во многом благодаря вчерашнему Вашему тренингу, получилось сделать на треирах девять дюжин. Результат Вы рассмотрели.

На одном из привалов я посетовал на глазастость Нерриальвелли, и студиозы меня успокоили: мадам отвечает за безопасность и в Академии видит у всех всё. Но на ней жёсткое ограничение Системы — никому ничего! Только по прямому разрешению носителя. И даже в этом случае ей необходимо быть предельно аккуратной. Иначе… Кажется, дальше мне собирались рассказать ещё одну грустную старинную легенду, но я её слушать не стал.

— На треирах? — удивилась метресса. Про них она уже знала. — Вы за восемь часов сумели управиться со ста восьмью треирами?! Поздравляю, — уважительно покачала головой она.

«— Господин, метресса Нерриальвелли считает согласно их прежним нормативам. Для шестёрки воинов забить одного треира занимает пять-десять минут. Если взять по нижней границе в пять минут на особь, то сотня — это где-то пятьсот минут безостановочной бойни. Те самые восемь часов — от десяти, когда мы вошли, до восемнадцати. Ну, с