Но было уже слишком поздно. Силы гарнизона были на исходе, продовольствие заканчивалось, а потери были велики. Многие из тех, кто еще не был ранен, были больны. Разрушение оборонительных сооружений выходило далеко за пределы возможностей их ремонта. К концу августа английская артиллерия разрушила два из трех барбаканов, взломала ворота за ними и снесла целый участок стены. К северу от города люди Генриха V занимались тем, что отводили русло Лезарда, таким образом осушая долину и лишая защитников пресной воды. В начале сентября в ров из города в темное время суток спустили человека с посланием для Дофина, в котором содержался наглядный отчет о ситуации в городе и срочный призыв о помощи[542].

Французское правительство добилось замечательных результатов за короткое время. По меньшей мере тринадцать небольших гребных баланжье ожидали у причала в Руане, пока завершится их ремонт. Они должны были использоваться для прорыва блокады со стороны моря. Некоторые из них уже были загружены припасами. 10 сентября 1415 года Карл VI был доставлен в аббатство Сен-Дени, чтобы принять Орифламму из рук аббата. Дофин находился в Верноне, наблюдая за сбором армии. Численность армии на этом этапе точно не известна, но сохранились платежные ведомости для более чем 200 отрядов. Это позволяет предположить, что к середине сентября у него должно было быть не менее 4.000 латников и, возможно, вдвое меньше арбалетчиков. Но этого было недостаточно. Ни один из великих феодалов Франции еще не прибыл в армию. Ожидалось, что они соберутся позже в Руане. Но защитники Арфлёра больше не могли сопротивляться. 15 сентября, отбив несколько штурмов на разрушенные стены и уничтожения последних барбаканов, французские капитаны послали парламентера к герцогу Кларенсу с просьбой об условиях капитуляции. Они просили перемирия на три недели до 6 октября, чтобы дать время Дофину освободить их и обещали сдаться, если он не придет к тому времени. Англичане, которые, должно быть, хорошо знали о масштабах приготовлений французского правительства, посчитали, что это слишком долго и герцог Кларенс дал защитникам время до 18 сентября. На два дня пушки замолчали. Затем, за день до истечения срока, когда переговоры не продвинулись, английский король отправил в город послание, в котором сообщил защитникам, что если они не сдадутся к часу дня следующего дня, он прервет переговоры и возьмет город штурмом.

С груд обломков, в которые превратились их стены, гарнизон мог видеть приготовления к штурму. Помимо солдат, для участия в штурме на берег были доставлены команды кораблей, стоявших у города. В сумерках было слышно, как трубачи передают англичанам приказы. Защитники отправили английскому королю новое послание с предложением сдаться 22 сентября, если к тому времени они не получат помощи, при условии, что Генрих V согласится на перемирие и позволит им отправить делегацию, чтобы сообщить о новом сроке французскому двору. Генрих V согласился. На следующее утро соглашение было скреплено печатью, и формальности были завершены с театральностью, которую Генрих V всегда любил. Чтобы принять клятву защитников и получить заложников, епископ в полном церковном облачении направился к стенам, в сопровождении тридцати двух королевских капелланов и оруженосцев с горящими факелами. Английский король не давал никаких обещаний относительно дальнейшей судьбы защитников, но его подчиненные были более благосклонны. "Мы не поступим с вами так, как вы поступили с жителями Суассона", — заявили они[543].

Делегация из двенадцати ведущих горожан и представителей гарнизона немедленно выехала, чтобы сообщить о соглашении Дофину. Это была чистая формальность, призванная спасти честь защитников, поскольку к тому времени, когда посланники добрались бы до Вернона, было быт уже слишком поздно спасать Арфлёр. Но Дофин заявил им, что его армия все равно еще недостаточно сильна. Его суждение, вероятно, было правильным. Англичане имели преимущество в обороне и, осушив долину к северу от Арфлёра, смогли бы сконцентрировать большую часть своих сил против армии спасения. Руководитель делегации, Гийом, сеньор д'Аквиль, вернулся с мрачным ответом Дофина утром 22 сентября, в день, когда город должен был сдаться. В назначенный час Рауль де Гокур предстал перед Генрихом V в его шатре на Мон-Леконт в сопровождении ведущих капитанов и жителей города. Английский король, по словам одного лондонца, принял их, сидя "в своем шатре, столь величественно, как когда-либо в истории". Он заставил их долго ждать на коленях, прежде чем даже взглянуть на них. Затем ключи от города были молча приняты им, и город сдался на милость короля. Ворота были открыты, и сопротивление прекратилось, за исключением группы стойких защитников, которые отказались принять решение капитанов и еще несколько дней держались в башнях у входа в гавань. Король заявил защитникам, что, хотя они до последней минуты удерживали против него его собственный город, они "не будут совсем лишены его милосердия". Но пределы его милосердия стали очевидны в последующие дни. С оставшимися в живых членами гарнизона, а их было около 260 человек, обращались как с военнопленными и задержали для получения выкупа. Они были освобождены условно-досрочно с указанием прибыть до 11 ноября в Кале. Все жители города, у которых было найдено оружие, также считались военнопленными, а самые богатые из них были задержаны для получения выкупа. Другим трудоспособным мужчинам было разрешено остаться в городе после принесения клятвы верности королю Англии. Генриху V не было дела до стариков и немощных и они были изгнаны из города в массовом порядке. Женщинам и детям было предоставлено право остаться или уехать в другую часть Франции, сохранив по пять су на дорогу. Около 2.000 из них предпочли уехать и добрались до Лильбонна, где маршал Бусико организовал их переселение, в основном в Руан. На практике мало кто из жителей остался в Арфлёре, даже из среды трудоспособного населения. У них было мало причин оставаться в месте, которому суждено было стать чужим гарнизонным городом, находящимся в состоянии постоянной военной готовности[544].

Для французского правительства потеря Арфлёра была катастрофой первого порядка. И не только потому, что на французском побережье возникла еще одна постоянная военная угроза, такая как Кале. Неспособность правительства спасти город и широко распространенное мнение о том, что оно даже не пыталось это сделать, дискредитировало его в глазах как французов, так и иностранцев. В течение нескольких дней после этого известия парижские уличные частушки, всегда чутко отражавшие народное настроение, высмеивали рыцарство Франции и министров короля.

Для англичан, однако, победа оказалась не совсем