прямо в лицо эсэсовцу. — Вы просто животное, тупое и кровожадное! Я не собираюсь бросать своих солдат на растерзание таким свиньям как вы! И никуда я не поеду! И ещё… Когда-нибудь вы очень сильно пожалеете о том что сейчас делаете! И спрятаться за всякими чудовищными инструкциями и приказами старших по званию у вас не выйдет!

Закончив эту тираду француз решительно направился к зуавам и встал перед ними, лицом к пулемётам. Весь его вид показывал что по своей воле он отсюда не уйдёт. Лауру глубоко тронул его поступок и она отчаянно захотела чтобы унтерштурмфюрер впечатлился и отменил расстрел. Но один взгляд на эсэсовца разрушил всю её надежду…

С лица Гартунга исчезло всякое веселье. Неудивительно, пленник унизил его при подчинённых. И теперь судьба не только зуавов но и самого лейтенанта была решена. Унтерштурмфюрер вынул платок дрожащими от злости пальцами, тщательно вытерся и, сдерживаясь, ответил:

— Ну что ж, проклятый французик, ты сам выбрал свою судьбу. Хочешь умереть со своими дикарями? Как романтично и возвышенно. Не смею мешать… — и повернулся к пулемётчикам, старательно делавшим вид что ничего не заметили. — Приготовиться!

— Лаура… Лаура! — услышала она торопливый тихий голос своего начальника. Он отошёл от офицера СД и быстро оказался рядом с ней и водителем, стоявшим как соляной столб. Глаза его бегали, по виску стекал пот. — Не нужно нам на это смотреть! Уходим сейчас же!

— Куда же вы, доктор? — раздался ему вслед насмешливо-презрительный голос Гартунга. — Сейчас начнётся самое интересное!

— Не слушайте его! — хрипло говорил Лейтман, буквально толкая их перед собой. — Немедленно уезжаем!

— Огонь!!! — это слово хлестнуло по ним всем и тут же загрохотали пулемёты.

Все трое вздрогнули и обернулись уже у самого выхода. У Гуго, при виде того что случилось, затряслись губы. Доктор Лейтман закрыл глаза и отвернулся, что-то шепча. А она сама не могла оторваться взглядом от нескольких дёргающихся в агонии умирающих смуглых солдат, лежащих на земле… И от французского лейтенанта который, будучи пробит сразу несколькими пулями, нехотя опустился на колени а потом повалился набок, хрипя и запрокинув голову…

— Перезарядить! — подал следующую команду Гартунг, сам поставил новую пластинку на патефон и, подойдя к столу, отхлебнул из бутылки. Довольно рыгнул, подмигнул им и громко крикнул тем солдатам что стояли возле амбара: — Готовьте новую партию через пять минут! У нас сегодня ещё много работы! И позаботьтесь о тех кто дышит, незачем заставлять их долго мучиться перед тем как они, наконец, подохнут…

…Уже в грузовике, когда они выехали из притихшего в страхе Филиппвиля, девушка почувствовала как из глаз текут слёзы. Образ мужественного и бесстрашного французского лейтенанта, отказавшегося от шанса выжить и разделившего судьбу своих солдат, растрогал её. Нет, самих зуавов ей было не жалко, в конце концов вчера она лично спасала жизни тех солдат кого не успели добить африканцы, но вот сам вид будничного расстрела и особенно смерть молодого офицера… Это запало ей в душу. Осторожно вытирая платком глаза Лаура пообещала себе что обязательно расскажет Гюнтеру о смелости этого героя. Она была уверена что любимый тоже не останется равнодушным. Пусть они противники но и среди них есть достойные люди. Только жаль что находятся по другую сторону баррикад…

Глава 25

г. Вадленкур, Франция.

17 мая 1940 года. День.

Гюнтер Шольке.

После воспитательной беседы Классена с расчётами «дверных колотушек» и наскоро проведённой переклички личного состава выяснилось что всё не так плохо, как он опасался.

Как оказалось, все артиллеристы мелкокалиберной ПТО, кроме самих командиров расчётов, были сплошь зелёными новичками и раньше в бою ни разу не участвовали, не успев попасть в Польшу. Поэтому и неудивительно что три орудия добились таких «впечатляющих» результатов даже при условиях близких к идеальным. Наводчики торопились, волновались и мазали. Это всё рассказал ему сам Франк, когда недовольный Гюнтер высказал ему претензию по поводу точности его новых подчинённых. Конечно, это не успокоило Шольке до конца, но всё же чуть умерило его раздражение. Правда, Классен высказал предположение что такой вот «блин комом» может им даже помочь. Французские разведчики наверняка поймут сколько орудий в них стреляло и такой скромный результат попаданий даст им возможность доложить начальству о потенциальной слабости противотанковой обороны немцев. А значит ещё больше расслабит наступающих…

Что же касается переклички то, к приятному удивлению Гюнтера, никто из его импровизированного гарнизона не только не погиб но даже не был ранен! Весь беспорядочный огонь вражеских броневиков пришёлся в воздух над позициями и никого не задел. Пострадали лишь стены окрестных домов и были выбиты стёкла. Таким образом обе стороны разошлись почти бескровно, но Шольке понимал что это пока разминка, совсем скоро французы ударят в полную силу.

Поэтому Гюнтер разрешил Шуппе наскоро раздать людям еду прямо на месте и скоро над окопами поплыл аппетитный запах свежей еды. Солдаты Вермахта и эсэсовцы, дружески переговариваясь, скребли ложками в котелках и булькали содержимым фляг, наскоро подкрепляя силы перед трудным днём. Впрочем, некоторые ветераны не стали принимать пищу и Шольке знал причину. При ранениях в живот полный желудок послужил бы дополнительным шансом попасть на тот свет. Но большинство не заморачивалось такими мыслями и с удовольствием набили своё брюхо. Так прошло почти два часа…

Солнце взошло почти до зенита когда к нему прибежал посыльный Ханке и вызвал к штабному «Здоровяку». На связи был сам Дитрих, усталый и немногословный. Он сообщил что они, наконец, разобрались с упрямыми колониальными войсками Франции и начали движение на юг, к Седану. Ориентировочное время прибытие всего полка — вечер. Это была, без сомнения, отличная новость, вот только Гюнтер сильно сомневался что противник даст ему возможность беззаботно прохлаждаться до вечера. Время работает на немцев и французы это тоже понимали. А значит сидеть без дела не станут…

И первым признаком того что «лягушатники» начали действовать стало почти бесшумное появление вчерашнего самолёта-разведчика. Неизвестный пилот, видимо, рассчитывая добиться неожиданности, появился не с юга или юго-запада, а с востока! Скорее всего, он пролетел над южными пригородами Седана и пересёк Маас, оказавшись над ними. Но полной внезапности ему добиться не удалось.

Гюнтер, во избежание вчерашнего конфуза, когда его люди, образно выражаясь, оказались со спущенными штанами, принял меры и почти все пулемётчики тут же открыли по наглому самолёту огонь на поражение, беря небольшое упреждение. От