И всякий раз у них выходило, что граница между владениями хеттов и мицрим перемещалась то на север, то на юг. То одно царство добивалось успеха, захватывало новые земли. Но следом усиливался противник, отбивал захваченные города. А потом шёл в новый поход, чтобы в недалёком будущем быть отброшенным на прежние рубежи.

Тянулось это со времён Великого Супиллулиумы.

— Да, бесполезным делом занимаемся, выходит, — сказал Хаттусили, — признаться, надоело мне оно. Вот если бы слова Амфитеи подтвердились. Если бы на самом деле нашлись вблизи фараона люди, которые убедили бы его, что нас ему не победить. Может, мы бы и вправду смогли с ними договориться. Каждый поступился бы малым и выиграл бы в главном.

— Ну не просто же так чати Пасер прослал Амфитею и Автолика, чтобы предупредить о походе на Трою, — сказал Хастияр.

— Если это не было просто интригами между придворными фараона, — заметила Пудухепа, — как знать, насколько он желает мира. А может, просто хочет опорочить соперника, который призывает фараона к войне.

— Что же, — Хаттусили поднялся из-за стола, — сегодня мы много сделали. А предстоит во много раз больше. Не мне вам говорить, насколько опустела казна после того, как мы наградили верных людей. Потому, Престол Льва для нас будет не наградой, а самым беспокойным местом на всём свете. Но царская власть, это не золото, это ответственность. Не дары, а тяжкий труд. Не для того я сюда пришёл, чтобы с недругами счёты сводить. А для того, чтобы в нашей стране дела на лад шли.

Хаттусили, новый лабарна, Солнце, вдруг сбился с торжественной речи. И сказал, смущаясь, будто снова стал юношей, которого от болезней ветром шатало:

— А я очень рад, что у меня есть друзья, которые помогут разделить со мной эту ношу.

* * *

До Киццувадны Автолик добрался поздней осенью. Он путешествовал под видом купца с небольшой свитой, которую дал ему Пасер. Шесть человек, все хурриты, уроженцы этих мест. Автолик с первого взгляда оценил, что парни это серьёзные и ежели кому надо кровь пустить, то это они всегда пожалуйста и в лучшем виде. Пасер так, похоже, извинялся перед ахейцем за то, что в прошлый раз отправил их с Амфитеей без охраны.

Шестеро, конечно, тоже ни о чём, если нарваться на серьёзную разбойную ватагу, но, в конце концов, не брать же с собой войско, привлекая ненужное внимание.

В Тархунтассе Автолик задержался на полмесяца. Торговался на рынке, всякий раз собирая красноречием толпу зевак. Иногда думал, что, возможно, излишне отсвечивает, но городская стража здесь не выглядела настороженной. Косых взглядов на своей персоне он не ловил, а потому вскоре успокоился и расслабленное поведение только на пользу пошло.

На золото, что выдал ему чати, Автолик накупил украшений и амулетов из бирюзы, папирусов и ароматических масел. Не хотел тащиться с телегами по горам — всё добро разместилось во вьюках ослов. Выбирал ахеец самый лучший, самый дорогой товар, который могли купить только состоятельные люди. В разговорах с богачами он и надеялся узнать что-то ценное.

В Стране Кедра делами в Хатти ныне мало интересовались, всех куда больше заботило, куда дальше посмотрит «вселенский царь» Адад-Нирари после того, как он навалял касситам в битве при Кар-Иштар, пленил царя Миттанни Шаттуару и послал царю Мурсили письмо, полное скрытого пренебрежения.

В Тархунтассе удалось узнать побольше. В первый же день в городе Автолик поинтересовался на рынке:

— Скажите, люди добрые, а какие новости у вас в столице? Стоит ли с товаром ехать, будет ли торговля?

Все отвернулись, только один сплюнул на землю и досадливо проговорил:

— У нас два царя теперь! Вот такие новости!

— Как два царя? — не понял Автолик, — что вдвоём на троне сидят?

— Нет, оба на разных, — сказал хетт, — и столицы разные.

Вскоре Автолик выяснил, что местный хазанну Тиватапара мечется и вертится, как уж на сковородке. Он поддержал царя законного, а верх вроде мятежник берёт.

Впрочем, новостей о смуте даже здесь было не так уж много и Автолик решил, что непременно надо ехать в Хаттусу.

Однако легко сказать — «надо ехать». Из Киццувадны на север вела всего одна дорога через горный проход, именуемый Врата Тешшуба[177].

В начале зимы горная речка, протекавшая по дну длинного и узкого ущелья, вспучилась от затяжных дождей, что не прекращались почти месяц. Ни проехать, ни пройти.

Вскоре после Солнцеворота Автолику и его людям, наконец-то удалось миновать Врата Тешшуба и они въехали в Катпатуку[178], Нижнюю страну, лишённое растительности плоскогорье, усеянное каменными столбами, похожими на грибы из мягкого камня с базальтовыми шляпками.

Ахеец примкнул к каравану из нескольких купцов и теперь на стоянках, ежась от холода, кутаясь в тёплые плащи, они развлекали друг друга байками. Автолик тоже не отставал.

— Говорят, — рассказывал он, — эти столбы возникли от того, что где-то здесь, в одной долине бог наш Приап победил говорящего осла Диониса, состязаясь с ним в длине своего...

«Говорят». Ага. Только что сам и придумал.

— Прошу тебя, давай оставим этот разговор, — смутившись и поморщившись, перебил его собеседник, пожилой хуррит, ехавший из Алалаха в Куссар. Он в Нижней стране впервые оказался и сам всему дивился.

Однако, как не гнал хуррит из головы непристойное сравнение, все же вынужден был признать, что огромные столбы действительно очень уж на срам торчащий похожи.

В Куссаре снова пришлось задержаться. Пошёл обильный снегопад, дороги замело. Вот так и получилось, что в Хаттусу Автолик прибыл ранней весной, прямо накануне вуруллии, Нового года хеттов.

Хаттуса встретила его прохладной погодой, свежим ветерком, что дул с окрестных гор. Он подумал, что непременно стоит выкроить время и побродить из праздного любопытства по улицам города, не похожего ни на древний Уасит, ни на новую столицу Пер-Рамсес, ни на Микены. Хаттуса казалась горной твердыней, городом-крепостью, что господствовал над окрестностями. Как только Автолик въехал в город, тут же понял — первое впечатление обманчиво. За крепостными стенами скрывались роскошные дома знати, шумные рынки и многолюдные улицы.

Уже в Куссаре прояснилось, что происходит в Хатти. Автолик выяснил, что прежнего царя сверг его дядя.

В Киццувадне народ старался лишний раз имя мятежника не произносить, мало ли что. Вдруг