— Она была счастлива с Димкой, Олег. Счастлива, — вдыхает дым глубже, закрывая глаза. — Если бы я хоть на секунду усомнился в этом…

— Её проекция была счастлива. Да.

Усмехается.

— Ну а уж ты-то познал ее всю, да?

— Нет. Но моя цель охватить все грани. И твою и Дмитрия, в том числе. Я готов к этому и работаю над этим. А ты… можешь ли ты дать ей раскрыть принадлежащие мне её грани, если они так шокируют и выворачивают тебя, что ты пошел войной на меня, только лишь взглянув на их тени? А там бездна…

— Ей всё это не нужно… — по его голосу я уже слышу, что он и сам не верит себе. — Она может прекрасно жить без всего этого!

— Она может, да. Также как и ты можешь жить без руки, ноги, глаз… Только зачем? Не нужно ей? Она оставила мужа, чтобы быть со мной. Потому, что ей не нужно то, что я даю ей?

— Она — дурочка.

— Это бесспорно! И поэтому я тоже должен быть рядом. Чтобы ловить на поворотах и следить за безопасностью ее экшенов. Никто другой с этим не справится, когда она решит поотжигать во всей своей красе. Меня, знаешь ли, утомляет сочувствовать и нянчится с жертвами ее пароксизмов, да и реанимировать её после. Тебе я, кстати, сочувствую тоже.

Тишина…

— Но сейчас она пришла ко мне.

— Только потому, что я не стал объяснять ей в какую игру мы с тобой играем. Пока.

— А, кстати, почему?

— Ну ты же аналитик, Калиновский. Подумай.

— Ты хотел, чтобы я выглядел, как агрессор. Ты собирал мои «косяки»…

Открывает морозилку, достает водку. Из посудного шкафа две резных рюмки.

— … чтобы предъявить ей всю коллекцию разом. И оправдать свой ответный удар. А лучше, конечно, чтобы она сама в гневе оборвала все связи со мной. Женя не любит, когда трогают «ее народ».

Не дурак.

Не любит, да.

По запотевшей бутылке бегут ручейки.

— Будешь?

— Буду…

Разговор долгий.

Не чокаемся.

— Ну а если ты все понимаешь, зачем дергался?

— Агония, наверное, — пожимает плечами. — Невыносим ее игнор. Хотелось «бить» и «убивать». По ней не мог.

— Любой удар по мне — это удар по ней. В чем ты сейчас и убедился, — киваю на телефон.

Молча выкуриваем еще по одной.

— Женя, слишком жестока и принципиальна, чтобы доносить до мужчин что-то словом, а может быть слишком мудра, и осознает, что это не сработает. Не буду судить — правильно ли она поступила с тобой, ставя в игнор за твои попытки заглянуть в ее постель. Однако, считаю, что ты не имел права делать шаги за ее спиной. Даже с учетом того, что все это время ты заботился о ней.

— Наверное.

— И коль уж мы пришли к взаимопониманию. И оба осознаем, что ни твой процесс, ни мой процесс замять уже не получится, то давай подтасуем наши карты так, чтобы по ней не ударило.

— Почему ты даешь мне возможность выплыть, Аронов? Ведь ты позволил этой ситуации зайти так далеко, только потому хотел меня утопить. В твоих силах закончить эту партию по-другому… Спрятать её… Бомбануть «по погонам» этой записью… тебя ж там тоже не детские чины прикрывают. Почему?

— Так ты ж свой, Калиновский… — усмехаюсь я.

Е*анутая вселенная детки имеет свои спецэффекты.

Он невесело хрипло смеется, наливая нам еще по одной.

Бутылка уже заканчивается, а мы все тасуем и тасуем.

— А если так?…

Еще одна версия гашения конфликта.

— Нет. Слишком муторно, долго и, главное, дорого.

— Да ладно тебе, Аронов, ты даже с учетом этого прилично нагреешься на своей афере. Лям туда, лям сюда…

— Нет, Калиновский. Я не буду оплачивать твои «счета» из своего кармана.

— Это общие «счета»…

— Ты начал эту войну. За твой счет мы ее и закончим.

Разливает последнюю водку.

— Тогда остается только один выход.

— Бинго… Я уж думал ты сам не догонишь.

— Чего сразу не озвучил?

— Зачем? Ты бы встал на дыбы…

— Б**ть… Мне нравится моя работа, Аронов.

— А мне нравится, когда моя семья в безопасности.

— Давай, подумаем еще.

— Что тут думать? Очевидно же. Женя снимет свои претензии по похищению, озвучив следствию, что вы просто не поняли друг друга в этом эпизоде и мы сотрем это обвинение. Ты забираешь претензии по нападению Коваленко при исполнении. Сводишь это на личные разборки, Коваленко подтвердит. Тем более, что это так и есть. В выносе офиса ты лично не участвовал. Да — инициировал расследование. Да — личные мотивы на лицо. Но какие претензии к уволившемуся сотруднику? Да и ты не по статье будешь уволен, а по личной инициативе. Расследование закроют. Лет через пять, в другом городе, вернешься на свое теплое место. В свою очередь, успокоишь своего следака, чтобы он отпустил ситуацию с моей землей после вынесения всех предписаний. Штраф я заплачу, дальше у меня есть понимание, что делать, если твои лезть не будут.

Морщится…

Не нравится тебе, Калиновский? Хавай последствия своих ходов! Я и так с тобой слишком добрый.

— Давай, решай. Я теряю бабки — пусть и небольшие, ты теряешь работу — пусть и не навсегда. Все справедливо!

— Это всё Туманова… — закатывает он глаза.

Согласен. Вселенная всегда подыгрывает ей. Интересно, можно ли обозначить их как любовниц? В ментальном, конечно, смысле…

— А нечего было затевать игры за моей спиной. Я же попросила. Обоих.

Разворачиваемся. Женя…

В чужой белой футболке. Его футболке. Обходит стол. Останавливается за его спиной. Он закрывает глаза. Глубокий вдох…

— Надеюсь твой способ «самоубийства» доставил тебе удовольствие? — ведет пятерней по его светлым коротким волосам.

— К сожалению, не смог оценить всю его глубину. Аронов срезал петлю. Мы все оказались подвешены на одной.

— Ммм… А ты, Олег? — ее холодные глаза смотрят в мои. — Насладился превосходством?

— В полной мере не получилось тоже. К сожалению.

— Да? Тогда я всем довольна. Будем считать, что выиграла я.

Но ничего похожего на удовлетворение я не вижу на ее лице. Холодная…

Отворачивается. Уходит.

Встаю. Меня слегка покачивает. Встряхиваюсь. Иду за ней.

В спальне включен ночник.

— Женечка… Поехали домой.

— У меня нет дома. И я остаюсь там, где мне лучше.

Что?