— Я недостаточно собрала.

— Я могу помочь с этим. Подкину тебе немного. Жди тут.

Робин не испытывала никаких колебаний из-за того, что оставила Эмили, потому что была уверена, что та была слишком парализована страхом, чтобы пошевелиться. Девушка за кассой, которая болтала с молодым человеком, рассеянно протянула ей ножницы из-за стойки. Робин вернулась к Эмили и кончиком ножниц вскрыла коробку для сбора пожертвований.

— Мне придется кое-что оставить себе, потому что Вивьен видела, как туда бросали деньги, — сказала Робин, высыпая большую часть наличных и запихивая их в коробку Эмили. — Вот, держи.

— Зачем ты это делаешь? — прошептала Эмили, наблюдая, как Робин засовывает в прорезь последнюю пятифунтовую банкноту.

— Я же сказала тебе, что хочу этого. Оставайся тут, я должна вернуть ножницы.

Вернувшись, она обнаружила Эмили стоящей точно там, где оставила ее.

— Хорошо, может, мы...?

— Мой брат покончил с собой, и это была наша вина, — отрывисто произнесла Эмили. — Моя и Бекки.

— Ты не можешь быть в этом уверена.

— Я могу. Это были мы, мы сделали это с ним. Он застрелился. В материалистическом мире очень легко достать оружие, — Эмили нервно поглядывала на покупателей, проходящих мимо витрины магазина игрушек, как будто боялась, что они могут быть вооружены.

— Возможно, это был несчастный случай, — заметила Робин.

— Нет, это было не так, определенно не так. Бекка заставила меня кое-что подписать… она сказала мне, что я подавила воспоминания о том, что он сделал с нами. Она всегда так делала, — сказала Эмили, ее дыхание было быстрым и неглубоким, — рассказывала мне, что произошло, а чего не произошло.

Несмотря на ее искреннюю заботу об Эмили и настоятельную необходимость вернуться в группу, Робин не могла проигнорировать это открытие.

— Чего, по словам Бекки, не произошло?

— Я не могу тебе сказать, — ответила Эмили, переводя взгляд обратно на ряды счастливых семеек животных, улыбающихся из своих аккуратных упакованных в целлофан коробок. — Смотри, — сказала она, указывая на семейство из четырех свиней. — Свиньи-демоны… это знак, — она учащенно дышала.

— Знак чего? — спросила Робин.

— Что мне нужно заткнуться.

— Эмили, это всего лишь игрушки, — возразила Робин. — В них нет ничего сверхъестественного, это не знамения. Ты можешь рассказать мне все, что угодно, я тебя не выдам.

— Последний человек, который сказал мне это, был в Бирмингеме, и он… солгал... он...

Эмили заплакала. Она покачала головой, когда Робин успокаивающе положила руку ей на плечо.

— Не надо, не надо — у тебя будут неприятности из-за того, что ты была добра ко мне — ты не должна была мне помогать, Бекка проследит, чтобы тебя наказали за это.

— Я не боюсь Бекки, — ответила Робин.

— А стоит, — сказала Эмили, делая глубокие вдохи в попытке взять себя в руки. — Она будет… делать все, что угодно, чтобы защитить миссию. Все, что угодно. Я... я-то знаю.

— Как ты можешь угрожать миссии? — спросила Робин.

— Потому что, — Эмили разглядывала пару маленьких панд в розовых и голубых подгузниках, — я кое-что знаю… Бекка говорит, что я была слишком мала, чтобы помнить… — затем, из Эмили словно потоком потекли слова: — Но на самом деле я не была маленькой, мне было девять, и я знаю, потому что они перевели меня из детского общежития после того, как это случилось.

— После того, как случилось что? — спросила Робин.

— После того, как Дайю стала «невидимой», — сказала Эмили, делая акцент на последнем слове. — Я знала, что Бекка лжет, даже когда я согласилась с этим, потому что, — новые слезы хлынули потоком, — я любила… любила...

— Ты любила Бекку?

— Нет... не… это не имеет значения, не имеет… Я не должна была... говорить об этом... Забудь, пожалуйста...

— Я так и сделаю, — солгала Робин.

— Это просто Бекка, — Эмили изо всех сил пыталась снова взять себя в руки и вытирала лицо, — говорит мне, что я все время вру... она не такая... с тех пор, как уехала… Я чувствую, что она уже не та, кем была раньше...

— Когда она уехала? — спросила Робин.

— Много лет назад... они отправили ее в Бирмингем… они разделяют живую собственность… они, должно быть, подумали, что мы были слишком близки... и когда она вернулась... она не была... она по-настоящему стала одной из них, она не хотела слышать ни слова против кого-то из них, даже Мазу… Иногда, — сказала Эмили, — мне хочется выкрикнуть правду, но… это эгомотивность...

— Говорить правду — это не эгомотивность, — заметила Робин.

— Тебе не следует так говорить, — Эмили икнула. — Меня за это отправили в другой филиал.

— Я присоединилась к церкви, чтобы найти истину, — пояснила Робин. — Если это просто еще одно место, где ты не можешь говорить правду, я не хочу оставаться.

— Одно событие — тысяча разных воспоминаний. Только Благословенное Божество знает правду, — Эмили процитировала «Ответ».

— Но правда есть, — твердо возразила Робин. — И это не мнения или воспоминания. Это правда.

Эмили смотрела на Робин, казалось, с испуганным восхищением.

— Ты веришь в нее?

— В кого? В Бекку?

— Нет. В Утонувшего пророка.

— Я... да, полагаю, что так.

— Ну, тебе не следует этого делать, — прошептала Эмили. — Она была не такой, как о ней говорят.

— Что ты имеешь в виду?

Эмили заглянула в витрину магазина игрушек, затем сказала:

— У нее на ферме всегда были какие-то секретные дела. Запретные вещи.

— Какие вещи?

— Вещи в сарае и в лесу. Бекка тоже это заметила. Она говорит, что я все выдумываю, но она знает, что произошло. Я знаю, она помнит, — в отчаянии сказала Эмили.

— Что, по-твоему, Дайю делала в сарае и в лесу?

— Я не могу тебе сказать, — сказала Эмили. — Но я знаю, что она не умерла. Я это знаю.

— Что? — непонимающе переспросила Робин.

— Она не мертва. Она где-то там, взрослая. Она никогда не тонула.

Эмили слегка ахнула. Робин обернулась: из-за угла стеллажей вышла женщина в белом топе и брюках, держа за руки двух шумных маленьких мальчиков, и Робин поняла, что Эмили на мгновение приняла мать за другого члена ВГЦ. Два маленьких мальчика начали требовать модели паровозиков из мультфильма «Томас и его друзья».

— Мне нужен Перси. А вот и Перси! Я хочу Перси!

— Ты правда скажешь, что мне было нехорошо? — прошептала Эмили Робин. — В туалете и все такое?

— Да, конечно, —подтвердила Робин, боясь давить на Эмили еще больше прямо сейчас, но надеясь, что теперь она установила взаимопонимание, которое сохранится и на ферме. — Теперь ты в порядке, можешь идти?

Эмили кивнула, все еще шмыгая носом,