Потом появилась книжка, написанная бывшим сослуживцем по внешней контрразведке Александром Соколовым, где Калугин изображался давним агентом ЦРУ. Версия его недруга Крючкова, который сам отсидел в тюрьме за поддержку ГКЧП, опять стала набирать силу — в СМИ, в ветеранских кругах… От греха подальше вчерашний герой в 1995-м рванул на ПМЖ за океан. Работал гидом, водя туристов по шпионским маршрутам Вашингтона. Считается, что в опубликованных за океаном мемуарах фактически заложил целый ряд людей, когда-то работавших на советскую разведку. Хотя сам беглец признает только один факт, который явно свидетельствует против него: сдал американцам нашего агента Джорджа Трофимоффа, который, будучи сотрудником военной разведки США, долгое время на материальной основе сотрудничал с КГБ.

После этого Мосгорсуд заочно приговорил бывшего генерал-майора за измену Родине к пятнадцати годам лишения свободы с отбыванием срока в колонии строгого режима.

То есть не факт, что Калугин с младых лет был двойным агентом, но теперь-то он точно оказался по другую сторону линии фронта.

Уже упоминавшийся выше ветеран внешней контрразведки Виктор Черкашин, награжденный за свои подвиги на ниве вербовок орденом Ленина и хорошо знавший Олега, считает, что взлет и падение Калугина были взаимосвязаны: «Его заносчивость, высокомерие и агрессивность в достижении поставленных целей, упрямство и цепкость — все это явно противоречило консерватизму и руководства ПГУ, и всей власти в целом»[382].

Еще определеннее по адресу бывшего коллеги высказался Леонид Шебаршин, возглавлявший Первое главное управление после Крючкова: «Он — предатель и кусок дерьма»[383].

Однако вернемся к главной интриге этой главы нашего повествования. Так были ли у Владимира Александровича Крючкова серьезные основания для того, чтобы подозревать Яковлева в государственной измене, или высказанная им версия — всего лишь часть тех игр, которые неизменно сопровождали всю жизнь начальника Лубянки?

Итак, в бытность Александра Николаевича послом они если и пересекались, то не более одного раза — это вытекает из воспоминаний того и другого. Но вот Яковлева отзывают в Москву, начинается его новое восхождение наверх по партийно-карьерной лестнице: директор «мозгового центра» партии, каким по праву считался ИМЭМО, зав. Отделом пропаганды, секретарь ЦК, кандидат в члены Политбюро, член ПБ, один из самых близких соратников главы партии и государства.

Крючков в 1985 году, то есть когда Александр Николаевич возвращается в ЦК, все еще возглавляет Первое главное управление, внешнюю разведку. Он на этой должности уже четырнадцать лет, зарекомендовал себя надежным и проверенным во всех отношениях работником, твердым государственником, настоящим партийцем.

Имея возможность знакомиться с огромным массивом информации как о внешних, так и о внутренних делах, нутром чувствуя скорые перемены, Крючков начинает свою игру, ставки в которой очень высоки. Не исключено, что его люди в Канаде сообщили шефу разведки о тех доверительных разговорах, которые вел секретарь ЦК Михаил Горбачев в ходе своего недавнего визита за океан с послом Александром Яковлевым. Не осталось без внимания и кадровое перемещение посла — на должность директора ИМЭМО. Там, в этом академическом институте, у Крючкова тоже много своих осведомителей — офицеры «действующего резерва», т. н. доверенные лица, агентура. Крючков в курсе того, что директора института то и дело приглашают в ЦК для участия в подготовке самых важных документов.

Начальник ПГУ, взвесив все факты, приходит к выводу: Горбачев, скорее всего, станет новым генсеком, да и этот Яковлев тоже далеко пойдет. А раз так, надо, пока не поздно, выстраивать с ним нужные отношения.

Вот удивительный факт. В тот день, когда после смерти Черненко проходило судьбоносное заседание Политбюро, на котором решалось, кто возглавит партию и страну, Крючков пригласил Яковлева к себе в «лес», на строго охраняемую территорию штаб-квартиры внешней разведки. Объяснил: в комнате, смежной с залом для заседаний Политбюро, будет сидеть «свой человек», который сможет информировать их обо всем происходящем на секретном заседании.

Итак, мы потягивали виски, пили кофе и время от времени получали информацию из приемной Политбюро. Первая весточка была ободряющей: все идет нормально. А это означало, что предложена кандидатура Горбачева. Не скрою, я, зная состав Политбюро, опасался, что начнется дискуссия. Но этого не случилось. И когда пришло сообщение от агента Крючкова, что Горбачева единогласно возвели на высокий партийный трон, Крючков воодушевился, поскольку именно с этим событием он связывал свою будущую карьеру[384].

Из этого отрывка вытекает, сколь близкими были тогда отношения между начальником разведки и будущим «архитектором перестройки».

Молодой генеральный секретарь, придя к власти, почти сразу приступает к обновлению партийного и государственного аппарата, избавляется от тех людей, которые, по его мнению, не могут соответствовать новым требованиям, удаляет под разными предлогами «консерваторов», «стариков». Через какое-то время он понимает, что и во главе Комитета государственной безопасности ему нужен другой человек. Виктор Михайлович Чебриков, конечно, вполне лоялен, но годы дают о себе знать, нет в нем того свежего задора, той искры, которая так необходима сегодня, чтобы поднимать народ на новые дела. Горбачев осматривает «поляну», советуется с окружением: кто бы мог прийти на Лубянку вместо Чебрикова?

В числе возможных кандидатов называют, конечно, и начальника ПГУ, который параллельно еще и зампред КГБ СССР. Близкий к Андропову человек, его выдвиженец, хорошо зарекомендовал себя на разведке, ориентируется и в международных делах, и во внутренней ситуации. И ведь партийную школу тоже прошел: работал в 60-е годы в ЦК КПСС. То есть по всем статьям подходит Владимир Александрович к назначению на должность главы Лубянки.

Однако, как на грех, именно в это время Первое главное управление, а также другие службы Комитета госбезопасности сотрясает череда громких скандалов, связанных с разоблачением в лубянских и ясеневских рядах целого ряда предателей. Это работа Эймса (о нем мы упоминали выше), того самого высокопоставленного сотрудника ЦРУ, который в желании поправить свое материальное положение инициативно предложил свои услуги советской разведке. И в награду за большие гонорары — а передавали ему сотни тысяч долларов — стал сдавать одного за другим наших «кротов», работавших на американские спецслужбы. За короткий период он назвал имена дюжины офицеров КГБ и ГРУ, в разные годы завербованных американцами.

С одной стороны, это был, безусловно, успех — выявили предателей, отдали их под трибунал, расстреляли. Но с другой… Никто прежде и подумать не мог, что в кадрах доблестной советской разведки столько негодяев, которые по тем или иным причинам тайно сотрудничали с врагом, нанесли интересам родины невосполнимый ущерб.

Крючкова впору было отдавать под суд. Или, во