С некоторых пор визиты Андрея в Архив приобрели стойкую регулярность. Минимум раз в неделю он парковал свою машину у ворот во владения Княгини или пользовался для этого водительскими услугами Эммы. В Архиве Андрей обычно беседовал некоторое время с так называемым Ильёй, а затем на несколько часов исчезал в недрах хранилища. После того, как ему открылся секретный ход, пришлось стать внимательнее и осторожнее. Для того чтобы не привлекать интерес Ильи, Андрей старался не задерживаться в комнате с тайной дверью и, либо бродил по многочисленным помещениям хранилища, читая замечательные книги и рассматривая экспонаты (Было на что посмотреть!), либо быстро исчезал в недрах секретного хода. Возвращение оттуда являлось проблемой, он совсем не хотел, выходя, нарваться на Илью. Однако вскоре проблема разрешилась. Исследуя подземные ходы и помещения, ближайшие к Архиву лабиринты тоннелей, Андрей наткнулся на комнату со стеклянной стеной, за которой виднелся слабо освещённый зал со множеством статуй вдоль стен, в центре которого громоздилось странное изваяние. Он быстро понял, что за стеклом находится одно из помещений обширного хранилища Княгини. Впервые обнаружив комнату со стеклянной стеной, Андрей напрягся и немедленно выключил фонарик, которым освещал себе путь в темноте. Переведя дух и успокоившись, он тщательно исследовал комнату и слева от стекла обнаружил панель, на которой нашлась округлая выемка, по размеру соответствующая его медальону. Убедившись, что в зале за стеклом никого нет, Андрей прислонил медальон к выемке и панель бесшумно, медленно поползла в сторону. Так он нашёл безопасный выход из пещер. Помещение со статуями прекрасно просматривалось через стекло, которое со стороны зала выглядело, как огромное зеркало. Через некоторое время Андрей обнаружил аналогичную выемку в тыльной части ближайшей к зеркалу скульптуры, изображавшей невысокого лысоватого мужчину в кепке и, приложив к ней медальон, закрыл обнаруженный проход.

Отношения с нынешним архивариусом сложились у Андрея вполне дружелюбные и доверительные. С некоторых пор тот позволял Вершителю выносить из Архива любую книгу на выбор. Андрей забирал с собой заинтересовавший его том, который на студии быстро оцифровывала Елена, пополняя свою электронную библиотеку. Через неделю книга возвращалась в Архив… Кроме того, Андрей потихоньку приносил с собой туда вещи, которые непременно пригодились бы в дальней разведке недр, уходящих вглубь каменных пещер и проходов между ними. Он нашёл подходящее место для своего маленького склада и регулярно пополнял его, но само путешествие постоянно откладывал. «Конечно, мне придётся однажды отправиться в путешествие, но Хароныч не торопит, а мне куда спешить? Надо подготовиться хорошенько! — лукаво твердил Андрей самому себе, пытаясь объяснить свою выжидательную позицию, — На кого я оставлю студию? А что будет с моими девочками, если я их покину хотя бы на неделю? Нет, сначала должно произойти некое событие, знак того, что мне пора идти». Он даже и представить не мог, насколько неожиданным и страшным окажется это событие. А пока, всё время Андрея уходило на студийные дела, обязанности Вершителя, общение с нужными, а чаще близкими и приятными ему людьми, а также на милые шалости. Он вполне адаптировался к новому для себя миру и чувствовал себя в Княжестве всё увереннее и комфортнее. Полный достаток, плавно перешедший в богатство, любовь прекрасных женщин, будоражащая кровь, и не слишком опасные приключения, добавляющие адреналина… Чего ещё желать уже немолодому, но далеко не дряхлому мужчине?

Впрочем, для очистки совести Андрей запланировал, как минимум, двухдневное путешествие в недра пещер, целью которого обозначил поиски следов пребывания там настоящего Ильи. По плану путешествие должно было начаться в один из первых дней Княгини, до которых осталась пара недель. Дабы не случились накладки, Андрей загодя наметил и обстоятельно выполнил все необходимые действия на студии, а по линии обязанностей Вершителя, спланировал Испытание за неделю до назначенного срока. Впрочем, тут в его планы вмешалась неожиданность…

Дней за десять до бурных празднеств во Дворце у Княгини ему позвонил Аркадий и предложил заехать к нему в Дом Вершителей, для разговора о некоем новом Испытании. Андрей немного удивился, потому что навязывать работу было не в правилах Аркадия. С другой стороны, выполнение Испытания по его просьбе показалось Андрею вполне своевременным, необременительным и, судя по всему, как нельзя лучше вписывалось в его планы.

— Страшно рад тебя видеть, Аркадий! — по-приятельски произнёс он, входя в кабинет Советника и пожимая протянутую ему навстречу вялую ладонь.

— Взаимно, Андрей, взаимно! — радостно улыбался Аркадий, приглашая гостя за небольшой столик, уставленный благородными напитками и изысканными закусками, — Жаль, что принимаю тебя в рабочем кабинете и беспокою по необходимости, но…

— Никаких проблем, Советник! — откликнулся гость, поднимая наполненную рюмку, — Работа есть работа… А хорошенько развлечься и пообщаться на досуге мы ещё успеем!

— Несомненно, мой друг, несомненно, — подтвердил хозяин кабинета, чокаясь с гостем и выпивая, — У нас тут, как всегда, не вовремя появилось срочное дело. Хочу доверить его тебе. Зная твои способности, думаю, оно не станет для тебя слишком обременительным…

— Надеюсь оправдать доверие, — улыбнулся Андрей…

Выяснилось, что сложность предлагаемого Испытания связана, прежде всего, с недостатком информации об Испытуемой, имевшей по непроверенным данным высокий социальный статус в прежней жизни. Испытания при дефиците первоначальной информации для Андрея не были в диковинку, большой проблемы в этом он не видел. С фотографий, которые на экране дисплея демонстрировал ему Аркадий, смотрела сногсшибательно красивая, длинноногая то ли жена, то ли любовница некоего олигарха из мира, в который Андрей нынче не рвался возвращаться. Оценивая фотографии своей новой Испытуемой и отдавая должное несомненным достоинствам её тела в дорогих и по большей части фривольных одеждах, и несомненно красивому лицу, Андрей почувствовал, что эта тридцатилетняя или немногим старше женщина чем-то ему активно не нравится. Возможно, его отталкивала надменность и холодность взгляда на большинстве изображений, нарочитая искусственность улыбки и поз. «Ничего, — думал Вершитель, — И не таких обламывали…»