13.00. Прорвавшиеся танки противника из района Дзержинск атаковали командный пункт 44 СК в районе лес восточнее Волковичи. В результате 4 танка противника уничтожено огнем противотанковой батареи, 2 танка подбито и увезено на буксире. На КП имеются потери: 7 человек убито, из них три средних командира, 22 ранено».{664}

Тем временем отнюдь не бездействовали и «старые противники»; 12-я танковая дивизия прорвалась, наконец, через оборону обескровленного 159-го стрелкового полка (64-я сд) и в 16 часов вошла в разрушенный бомбежками Минск. В центре полосы обороны 64-й сд кто-то еще оказывал сопротивление, о чем скупо свидетельствуют документы 20-й танковой дивизии вермахта: «28 июня в 04.30 танковый полк с 3-м батальоном впереди снова выходит в наступление. Вначале движение хорошее, но затем попадается все более сильный противник. Даже с поддержкой одного батальона 59-го мотопехотного полка сопротивление не удается сломить, а собственные потери увеличиваются…» Именно в этой, последней фазе сражения 20-я тд теряет командира мотопехотного полка (убит) и командира артполка (ранен). Лишь к вечеру 28 июня 20-я тд выходит к дороге Острошицкий Городок, Минск и, повернув на юг, в 9-30 29 июня входит в Минск.

Штаб 44 СК окончательно теряет связь с подчиненными ему частями. «В 24 часа связь с 108-й стрелковой дивизией совершенно прекратилась и более не возобновлялась, а посланные делегаты от штаба корпуса в штаб 64-й стрелковой дивизии — помощник начальника Оперативного отдела майор Нартов и начальник Отдела тыла подполковник Кузин — в штаб корпуса не возвратились. Посланный в 108-ю стрелковую дивизию помощник начальника Оперативного отдела ст. лейтенант Сыроежкин, делегат от 539-го стрелкового полка и три командира <из> батальона связи корпуса, из них один командир батальона связи капитан Аршавский, также не возвратились обратно».{665}

29 июня оставшиеся в строю командиры и бойцы 64-й и 108-й дивизий сосредоточились в лесном массиве между Ратомка и Старое Село; туда же подходили многочисленные группы бойцов, отступающих с запада, а вечером 30 июня появились и командиры штаба 3-й Армии вместе с ее командующим, генерал-лейтенантом В.И. Кузнецовым. Решено было прорываться на юго-восток, и это решение оказалось верным: южный обвод «минского котла» был еще очень тонким[155], части 17-й немецкой танковой дивизии растянулись на 60-км участке от Столбцов до Минска, а 18-ю танковую Гудериан бросил в обход Минска с юга, через реки Свислочь и Волма к магистрали Минск, Борисов. Выход из окружения начался в ночь с 1 на 2 июля, с боями удалось вывести из «котла» порядка 3 тыс. человек.

Отход 2-го стрелкового корпуса (т. е. немногочисленных сохранивших боеспособность и управляемость частей 100-й и 161-й дивизий) начался раньше, соответствующий приказ командир корпуса генерал-майор Ермаков отдал в 3-00 28 июня. Части с боями отходили на восточный берег р. Волма, в обширный лесной массив между дорогами Минск, Смолевичи и Минск, Смиловичи. Об обстановке красноречиво свидетельствуют несколько строк в донесении политотдела корпуса:

«Начштаба 331 СП майор Маргон покончил жизнь самоубийством. Командир полка был тяжело ранен, а начальник штаба майор Маргон не сумел руководить отходом полка, в результате два батальона не прибыли в намеченный район сбора». На другой странице архивного дела политуправления Западного фронта, вероятно, этот же эпизод описан так: «Майор Моргун убил трех командиров и нанес себе тяжелое ранение».{666}

Потери противника (как можно судить по донесениям частей 7-й танковой дивизии) 28 июня были единичными, но одна из них оказалась «очень громкой» — был убит командир танкового полка дивизии полковник Ротенбург, уже представленный на тот момент к награде за успешное форсирование Немана у Алитуса. Обстоятельства происшествия в ЖБД 3-й ТГр описаны так: «После легкого ранения по дороге к дивизионному медицинскому пункту, которая шла через территорию, занятую противником». В документах 2 СК и 100-й сд подчеркивается, что «личный портфель с документами отправлен в штаб корпуса».{667}

Несмотря на то что противник особых усилий по преследованию отходящих не предпринимал (немцам нужны были дороги — борисовское и могилевское шоссе, а не погоня по лесам за отступающими), за реку Волма вышли лишь малочисленные группы бойцов и командиров. В докладной записке батальонного комиссара Диброва (представитель политуправления фронта в 161-й сд) читаем: «В районе Волма из оставшихся бойцов и комначсостава и собранных из 155 сд, 100 сд, 108 сд — всего 1200 человек — сформировано два батальона. За период боев 161-я сд имеет незначительные потери убитыми и ранеными (примерно 354 человек, максимум), остальные потеряны, попали в окружение (так называемые без вести пропавшие), пробились к другим частям или ходят по дорогам и лесам и ищут свои части».{668}

Так закончилось трехдневное сражение за Минск. Учитывая, что с немецкой стороны действовали исключительно танковые соединения, стоит отметить и уровень потерь техники. 7 июля командование 3-й ТГр вермахта направило в отдел тыла Генерального штаба сухопутных войск донесение о потерях. По состоянию на 30 июня безвозвратно потеряно: 30 танков в 19-й тд, 25 танков в 7-й тд (но тут следует учесть, что 11 танков дивизии было потеряно у Алитуса), 15 танков в 20-й тд; 12-я тд по состоянию на 4 июля безвозвратно потеряла 11 танков.{669} Всего в трех дивизиях, воевавших у Минска (7-я тд, 12-я тд, 20-я тд), безвозвратно потерян 51 танк[156]. Если убрать из категории «танк» пулеметные танкетки Pz-I, то в перечне потерь останется 41 единица.

Глава 3.6

Западный фронт. Итоги

Замыкание кольца окружения у Минска происходило относительно медленно. По меньшей мере три дня — 29 и 30 июня, 1 июля — южнее Минска был лишь весьма дырявый заслон из подходящих к городу подразделений и частей 17-й танковой дивизии вермахта; столь же тонкой была «стальная нить» 18-й тд, растянувшейся юго-восточнее Минска на 35 км от р. Волма до Жодино. На весьма условном «фронте» между Минском и Бобруйском 80-км разрыв между 47 ТК и 24 ТК закрывали два подвижных соединения: 10-я танковая дивизия и моторизованная дивизия СС «Рейх».

Абстрактно рассуждая, такая ситуация открывала возможность для деблокирования окруженной группировки войск Западного фронта ударом с востока, но даже попыток действовать подобным образом высшее командование Красной Армии не предпринимало. Утром 27 июня (соответствующие телеграммы сданы на узел связи Генштаба в 7-00) за подписями Буденного, Маленкова и Покровского (Военный совет т. н. «группы армий Резерва