Шрифт:
Закладка:
Когда и на какой станции он сошел, я не знаю. Но рискнуть в одиночку отправиться верхом в такую непроглядную темь!.. Я уже говорил вам, что в Мегрелии — и на наших дорогах тоже — появляться после полуночи было совсем небезопасно. Я не удержался и, пока сливал ему, спросил, как же решился он на такое путешествие.
— Шалва, браток, — рассмеялся Мушни, — если б разбойничали столько, сколько об этом говорят, страна наша принадлежала б разбойникам.
— А наш отец так и говорит.
— Он имеет в виду других разбойников, а не тех, что на дорогах отнимают у старух хурджины. Ну, пошли) Сейчас я увижу Дату и Мушни вместе! Сердце мое, пока мы поднимались по лестнице, трепетало и колотилось, как пойманное. Один — абраг, другой — начальник политической разведки. И они — братья…
Сперва Мушни подошел к матери и приложился к ее руке, потом расцеловал обоих — и отца, и мать. Дата встретил его стоя, и несколько мгновений братья смотрели друг на друга. Мушни сделал шаг к Дате — двинулся навстречу ему и Дата. Они пожали руки друг другу и обнялись. Мне видно было только лицо Мушни. Он положил голову на плечо Даты и затих. А потом заговорил… Заговорил о том, как изменился брат, как постарел («больше, чем я ожидал»)… и — в слезы. Мне показалось, еще немного, он и вовсе разрыдается.
Запричитала Тамар, Магали бросился ее успокаивать — смотри, прибегут соседи, будут выспрашивать, что за беда стряслась.
Пошли к столу, и братья сели друг против друга. Мушни все вздыхал и утирал слезы.
— Чтоб было у тебя все ладно, брат!.. А я уж как-нибудь… — сказал Дата и отпил вина.
Никому не хотелось есть, но ужин был на столе, и что-то в этом безмолвии надо же было делать. Отец благословил застолье, все перекрестились и принялись за еду.
— Я вижу, Дата, — заговорил Мушни, — ты пришел точно в назначенное время. Изменил испытанной привычке?
— Ты еще не заслужил от меня оскорбления.
— Не понимаю?
— Я пришел в то время, которое ты назначил. Меня звал мой брат и честный человек, и, не приди я вовремя, это означало бы, что я сомневаюсь, что ты мой брат и рыцарь. Я не мог себе позволить усомниться в тебе.
Магали улыбнулся, гордый ответом Даты. Тамар уткнулась в свое рукоделие — один сын не должен был заметить радости, доставленной словами другого сына.
— А что бы ты сделал, если б кто-нибудь под моим именем устроил здесь ловушку? — спросил Мушни, улыбнувшись.
— Твою просьбу передала мне Эле, — Дата не поддержал шутки брата, — и условия встречи принесла она, и о моем согласии ты от нее услышал. Чужие не вмешивались в наши переговоры. Кто же мог поставить западню, Мушни?
— Случай, — Мушни все улыбался.
— Случай? — Дата взглянул на Мушни, чтобы понять, куда он клонит. — Для случая я всегда должен быть готов.
Кусок мяса, поднесенный было ко рту, лег на тарелку. Мушни поднялся, и взгляд его ощупал все стены и углы.
— Где твое оружие, Дата?
— Со мной лишь это, — Дата положил руку на чоху. — Остальное спрятано… Приходить сюда с оружием?.. Что бы ты подумал?
Магали тоже обвел глазами комнату, только теперь заметив, что Дата без оружия.
— А за пазухой у тебя что — как прикажешь считать? — спросил Мушни, помедлив.
— Я привык к оружию. Без него мне не по себе. Так и считай.
Ужин проходил в молчании, каждый глядел в свою тарелку, а я потихонечку поглядывал то на братьев, то на мать с отцом, то на сестру.
— Какое же это оружие? — Мушни не поднимал глаз.
— Наган.
К той поре возраст и горести совсем сломили нашу мать, Тамар. Она вся согнулась. Но тут вытянулась, как струна, и сидела прямо и напряженно. Странно было видеть это. Она переводила взгляд с одного сына на другого, и взгляд этот был строг и непримирим. Я был воспитан ею и знал это ее состояние — оно овладевало нашей матерью, когда она чувствовала себя оскорбленной или сердце ее предвещало беду, нависшую над ее детьми. В эти минуты она была, как тур на краю обрыва. Напрягся и Мушни. Положив нож и вилку, он долго вглядывался в лицо Даты и, наконец, сказал:
— Достань его. Хочу посмотреть.
Дата не понял брата.
Мушни взглядом показал на грудь Даты.
Дата помедлил, наверное, не больше мгновения, вытащил из-за пазухи наган и, положив его на ладош., протянул Мушни. Мушни разглядывал оружие, не притрагиваясь к нему, а потом взял и, раскрыв барабан, повернул к нам.
В цилиндре был один патрон.
— Нервы у тебя, как погляжу, стали сдавать! — сказал Мушни и, захлопнув наган, вернул Дате. — Стареть начал. Не рановато ли?
— Что здесь происходит? — Голос Магали был строг и холоден.
— Пусть сам скажет, — отозвался Мушни.
Я ничего не мог понять, но у меня свело дыхание, бросило в жар и голову как тисками схватило.
— Неужели страх смерти так овладел твоей душой, что ты готов к самоубийству? — спросила мать.
Дата рассмеялся и покачал головой.
У Мушни дрогнули скулы и, мне показалось, свело подбородок.
— Что… — Голос его сорвался, и он должен был начать снова. — Чего ты ждал?
— Ты же сам сказал — случай! — спокойно ответил Дата.
— Уймитесь! — приказала мать, и все вошло в обычное русло. — Такая смерть была бы не одной твоей смертью, Дата… Пусть и Мушни знает. Это для всей семьи — позор!
Получалось, что Мушни способен на измену и западню. Мушни понял это и вспыхнул, но возразить матери не посмел и, справившись с собой, сказал, тяжело роняя слова:
— Если я паду до того, в чем Дата и вы, матушка, меня заподозрили… тогда, и правда, лучше вам наложить на себя руки, чем иметь такого сына и такого брата.
— Не то говоришь… — начал было Дата, но мать его перебила.
— Не вами начинается и не вами кончается наша семья и род наш. Помните это! У нас с отцом есть сыновья и внуки, до нас были деды и прадеды, и кости их еще не истлели. Мы живем, окруженные большой родней. Человек жив человеком!
— Мы оба это знаем, мать, — тихо сказал Дата. — И никто из нас еще ни разу не осрамил свою семью дурным поступком.
— Больше не хочу об этом, — холодно сказала Тамар, но ее остановил
