совпадение.

— Возможно. Но такие совпадения встречаются на каждом шагу. Иногда они действительно что-то значат, но чаще — ничего.

— Это, по-моему, значит.

— Вы хотите сказать, что существует связь между этими двумя преступлениями, то есть между убийством Марка Хэкетта и похищением его сына?

— Какая-то связь определенно есть. В газете также упоминалось, что вы нашли револьвер, из которого был убит Марк Хэкетт.

Обри повернулся и с уважением посмотрел на меня.

— Вы недурно поработали, а?

— Удалось вам установить, кому принадлежал этот револьвер?

Обри ответил не сразу.

— Самое странное было то, — наконец сказал он, — что этот револьвер в некотором роде принадлежал самому Хэкетту…

— Что дает возможность предположить, не внутрисемейное ли это дело?

Обри поднял руку, останавливая меня.

— Дайте мне закончить. Револьвер принадлежал Хэкетту в том смысле, что был куплен одной из его нефтяных компаний. И лежал у них в конторе в Лонг-Биче в незапертом ящике стола. О нем забыли, и он исчез, по-видимому, за несколько дней до убийства.

— Не мог ли это быть служащий, которого когда-то обидели?

— Мы произвели довольно тщательную проверку. Но ничего представляющего интерес не обнаружили. Беда в том, что у Хэкетта оказалось немало обиженных среди служащих. Он тогда только перебрался сюда из Техаса и погонял их, как стадо кнутом на техасский манер. Только в Лонг-Биче у него было около пятисот служащих, и добрая половина из них питала к нему жгучую ненависть. Но найти доказательств тому, что его убил кто-нибудь из них, мы не смогли.

— А как называлась его компания?

— «Корпус Кристи оил энд гэс». Марк Хэкетт родился в «Корпус Кристи». Не стоило ему оттуда уезжать.

Обри дружески ткнул меня в плечо и включил зажигание. Я вернулся в дом.

ГЛАВА 25

В картинной галерее я увидел Герду Хэкетт: она стояла, задумавшись, перед картиной, изображавшей человека в путанице геометрических фигур, что, по-видимому, должно было означать единство человека и путаницы.

— Вы любите живопись, миссис Хэкетт?

— Да. Особенно Клее. Это ведь я продала эту картину мистеру Хэке… Стивену.

— Правда?

— Да. В Мюнхене я работала в картинной галерее, в очень хорошей галерее. — В ее голосе слышалась тоска по прошлому. — Там я и познакомилась с моим мужем. Но будь все сначала, я бы не уехала из Германии.

— Почему?

— Мне здесь не нравится. С людьми происходят такие страшные вещи.

— Но вам же вернули вашего мужа.

— Да. — Но веселее она от этого не стала. Она повернулась ко мне, голубые глаза ее были затуманены. — Я очень благодарна вам, честное слово. Вы спасли ему жизнь, большое вам спасибо.

Она притянула меня к себе и поцеловала. Случилось это как-то неожиданно даже для нее самой. Хотела, наверное, выразить каким-то образом свою благодарность, а завершила чем-то другим.

Я поспешил сменить тему разговора.

— Я слышал, вы дружите с Сэнди Себастиан?

— Нет, мы раздружились. Я помогала ей в языках. Но она оказалась неблагодарной.

— Она проводила много времени с Лупе?

— С Лупе? А почему вы спрашиваете?

— Потому что это может оказаться важным. Она часто с ним виделась?

— Конечно, но не в том смысле, что вы имеете в виду. Он иногда привозил ее сюда, а потом отвозил домой.

— Как часто?

— Много раз. Но Лупе женщинами не интересуется.

— Откуда вы знаете?

— Знаю, — вспыхнула она. — Почему это вас так волнует?

— Можно посмотреть его комнату?

— Зачем?

— К вам это никакого отношения не имеет. У него есть комната в доме?

— Нет, он живет над гаражом. Я не знаю, открыто ли там. Подождите, я возьму ключ.

Несколько минут, пока ее не было, я стоял и смотрел на картину Клее. Она нравилась мне все больше и больше. Человек запутался, путаница была в нем самом.

Вошла Герда и вручила мне ключ с биркой, на которой было написано: «Квартира над гаражом». Я пошел в гараж и ключом открыл дверь в квартиру Лупе.

Это была так называемая студия, то есть квартира, состоящая из одной большой комнаты и похожей на вагонное купе кухни. Комната была многоцветной. Ее украшали яркие ткани и изделия работы мексиканских кустарей. Над застланной серапе кроватью висело несколько масок доколумбова периода. Если принять во внимание, что Лупе был простого происхождения, то отказать ему во вкусе нельзя.

Я прошелся по ящикам комода, но не нашел в них ничего криминального. В ящичке над раковиной в ванной оказалась лишь баночка какого-то крема. Зато в кухне на дне какой-то миски я разыскал кусочки сахара, не очень умело обернутые в фольгу.

Всего их было шесть. Я взял три, сложил в носовой платок и спрятал во внутренний карман пиджака.

С лестницы не доносилось ни звука, поэтому я был крайне удивлен, когда дверь у меня за спиной отворилась и вошел Сидни Марбург. На ногах у него были теннисные туфли.

— Герда сказала, что вы пошли сюда. Что тут У Лупе?

— Просто изучаю.

— Что изучаете?

— Его моральный облик и нормы поведения. Он ведь не совсем обычный слуга, а?

— Совершенно справедливо. Лично я считаю, что он подонок. — Бесшумными шагами Марбург подошел ко мне. — Если вы разыщете что-либо его компрометирующее, дайте мне знать.

— Серьезно?

— Абсолютно. Моя жена интересуется искусством, поэтому он делает вид, будто тоже им увлекается, но, кроме Рут, никто в это не верит.

— Между ними существуют какие-то отношения?

— По-моему, да. Он довольно часто приезжает к нам в Бель-Эйр, когда меня нет дома. Один из слуг держит меня в курсе событий.

— Близкие отношения?

— Не знаю, — с болью признался Марбург. — Знаю только, что она ссужает его деньгами, потому что видел несколько погашенных чеков. По словам нашего слуги, Лупе докладывает ей обо всем, что делается в доме ее сына. Все это, мягко выражаясь, дурно пахнет.

— Давно они знают друг друга?

— Практически всю жизнь. Сколько я помню, он всегда работал здесь, если это можно назвать работой.

— Сколько же?

— Лет пятнадцать-шестнадцать.

— Вы знали Хэкеттов, когда Марк был жив?

Вопрос этот почему-то явно ему не понравился.

— Да. Только я не понимаю, что общего между этим и тем, о чем мы говорим. Мы говорим о Лупе.

— Верно. Скажите, в чем еще вы его подозреваете, кроме соглядатайства в пользу вашей жены? Он балуется наркотиками?

— Меня бы это не удивило, — чуть более охотно, чем следовало, ответил Марбург. — Я не раз видел его в состоянии сильного возбуждения. Он либо маньяк, либо наркоман.

— А видели ли вы его когда-нибудь с дочерью Себастианов?

— Нет, никогда.

— Насколько я понял, он довольно часто возил ее.