Шрифт:
Закладка:
Кстати, я же до этого ни разу один в Соловец не ездил. Меня все время туда кто-то возил — то коллеги, то КГБ-шники. Пора уже освоить эту дорогу самостоятельно.
Я решительно сполз с шаткой конструкции, дисциплинированно застелил кровать, натянул свитер, встряхнул куртку. Нахмурился, сунул руку в карман, вытащил фольгированный пакет. Ха, это же из роботизированной столовой! Я вчера заныкал, чтобы унести домой и положить на черный день!
Значит, я все-таки был в Соловце, а вовсе не слонялся туда-сюда по территории базы, как уверяет меня плюшка!
Я покрутил пакет еды в руках, подумал, что если заглядывать в робостоловую каждый визит в институт, то можно будет собрать у себя неплохой запас на случай ночных дожоров. Бросил пакет в ящик кухонного стола и вышел за дверь.
Заскочил в будку к дежурному, отметиться и получить квиток о том, что у меня действительно выходной, а то вдруг мне захочется перекусить в какой-нибудь городской кафешке, и надо будет доказать, что я не вовсе не прогуливаю. Потом минут пятнадцать я потратил на пререкания с завгаром, чтобы тот выдал мне какие-нибудь колеса. Тот кочевряжился, мол, много вас таких желающих, а машин мало. И ладно бы для дела было надо, а то, понимаешь, на прогулку собрался. Через три часа будет шаттл, вот на нем и ехай.
Но в конце концов я его убедил, пообещав привезти свежий номер журнала «Катера и яхты» и пару пачек сигарет.
От щедрот завгара мне достался битый жизнью «москвич», собранный еще, наверное, при Брежневе. Я тихо матюгнулся, но возвращаться и качать права не стал. Устроился на неудобном сиденье, пристегнулся дисциплинованно ремнем и поехал в город.
Дорогу я уже мало-мало успел запомнить, так что, надеюсь, не заблужусь, особенно по дороге обратно. Свороток к базе был уж очень неочевидный.
Я припарковал своего «коня» неподалеку от скверика, в центре которого стояла памятная стела в честь героев-физиков и развевалось несколько флагов. Задумчиво посмотрел на плюшку. Я же собираюсь заглянуть к местному «сопротивлению», может стоит снять с руки этот шпионский инструмент и оставить в бардачке? Потом мысленно плюнул. Во-первых, я уже там был и так, во-вторых, плюшка, как выяснилось, далеко не всегда показывает на треке то, что на самом деле было.
Чтобы не ломать себе голову над принятием решения, я сунул руку в карман, достал монетку, загадал, что если будет орел, то плюшку снимаю, а если решка, то оставлю. Подросил. Поймал в кулак, хлопнул по тыльной стороне ладони. Решка.
Ха. Если ты бросил монетку, и тебе сразу же захотелось перекинуть, значит просто сделай по-другому. Я повозился с минуту с мудреным замочком плюшки, справился. Она недовольно пискнула. Наверняка доложит, что я ее снимал, в какой-нибудь центр. Ну и ладно. Скажу, что на свидание ходил.
Сунул плюшку в бардачок, с третьего раза мне удалось его захлопнуть обратно. Выбрался из машины и зашагал по аллее, припоминая адрес фединой бабушки.
Тщедушную фигурку своего знакомца я увидел еще с улицы. Он накинул на плечи штормовку размеров на пять больше, чем ему требовалось, довольно ловко махал топором. Дрова рубил. Ну да, логично, зима же близко. С минуту я постоял, наблюдая за его работой. Которая так его увлекла, что он меня даже не заметил.
Я тихонько присвистнул. Он опустил топор и закрутил головой. Увидел меня, разулыбался. Воткнул топор в колоду, скинул верхонки и направился к калитке.
— Клим! Вот уж не ожидал! — мы пожали друг другу руки. — Каким это ветром тебя вдруг? Не ожидал тебя так скоро увидеть!
Он тоже быстро тараторил, я даже слово вставить не успел, как он затащил меня в дом и принялся собирать всякую снедь к чаю.
— А где бабуля? — спросил я, оглядывая знакомый «бабушкин ремонт», зеленые шторы и обои в цветочек.
— Ушла к подруге, сказала, что вернется только к вечеру! — прокричал с кухни Федя, громыхая чайником.
«Это хорошо!» — подумал я. Хотел крикнуть, чтобы он забил на чай и прочее, но передумал. Все-таки, не обедал, так что пару бутеров с удовольствием бы сожрал. Так что я развалился в кресле и не стал мешать Федору проявлять чудеса гостеприимства.
Пока на кухне шумел чайник, он подвинул к креслам поближе журнальный столик на колесиках, накрыл его полосатой скатертью, расставил на ней художественно блюдечко с нарезанным лимоном, пару вазочек с вареньем — бледно-желтым морошковым и темно-фиолетовым черничным. Принес из кухни тарелку с чуть подсохшими уже калитками, карельскими пирожками с разной начинкой, фарфоровую масленку… Потом осмотрел стол критически, оглянулся воровато и достал из серванта бутылочку с мутно-красной жидкостью.
— Не-не-не, я за рулем! — запротестовал я. Тот вздохнул и убрал наливку обратно. В другой день я бы с удовольствием попробовал. Не то, чтобы выпить люблю, но по семейным рецептам в этих местах частенько делают настоящие шедевры алкогольного искусства. Так что надо запомнить на будущее.
Засвистел закипевший чайник, и Федя снова умчался на кухню.
Никогда не понимал прикола фарфоровых сервизных чашек. Они же крохотные! В чем прикол пить чай такими наперстками? Воды что ли жалко? Или они такие, чтобы у гостей всегда была возможность как-то нарушить неловкое молчание? Дохлебал по-быстрому в два глотка чай, посмотрел с невинным видом на хозяйку и попросил добавки. И вот уже и нет неловкой паузы, и все при деле.
— Ты понравился бабушке, — доверительно сказал Федор, усаживаясь наконец, на кресло. — Она сказала, что ты, конечно, человек мятущийся, но хороший, не подлый.
— Хорошо, что хоть кто-то так думает, — хохотнул я и потянулся за пирожком. Откусил сразу половину, принялся жевать. Этот оказался с рыбой. Довольно вкусно, хоть и суховато. — Между прочим, я к тебе по делу.
На худом лице Федора появилось ироничное выражение. Как будто он подумал что-то вроде: «Так я и знал, что ты не просто по-дружески меня решил навестить».
— Мне надо попасть в Хевозеро, — сказал я, глядя прямо ему в глаза. Долго обдумывал, пока ехал, как бы так дипломатично построить разговор, как бы так изящно подвести к нужной мне теме, ну и вместо этого прямо с козырей и зашел.
— Эээ… Чего? — опешил он. От ироничной улыбочки не осталось и следа.
— Друг мой, Федя, — усмехнулся я. — Место нашей с тобой первой встречи подсказывает мне, что ты ходишь в «тридцать вторую» какими-то своими тропами. Можешь меня провести?
— Это… эээ… мне надо… Как бы… — залепетал он. Спрятал глаза. Потом вдруг встряхнулся и посмотрел на меня. — Я да. Я могу провести. Только…
— Тебе нужно с кем-то посоветоваться? — понимающе усмехнулся я.
— Вот еще! — Федя дернулся, щеки его покрылись красными пятнами.
— Ну давай уже, не жмись! — подбодрил я его. — Ответная услуга нужна? Оборудование какое-нибудь?
— А когда тебе надо? — спросил он, вцепившись пальцами в подлокотник кресла.
— Побыстрее, но не срочно, — я пожал плечами. — В том смысле, что временных ограничений нет, ломиться, как олень нет необходимости. Мне нужна вдумчивая и подготовленная прогулка, желательно сопряженная с минимумом опасностей и неожиданностей. И я пришел к тебе, чтобы мы ее совместно подготовили. Заплатить могу, но я всего-то младший научный сотрудник, так что…
— Вот еще! — снова фыркнул Федя. — В общем, вот какое дело…
Руки у него снова задрожали, но теперь уже, кажется, от волнения и радости. Будто мелкого клерка, которого никто не замечал никогда, а потом вдруг взяли и сразу поручили вести дело особой важности. И медаль еще дали заранее.
— Я могу провести, но мне кое-что потребуется, — сказал он, собравшись, наконец, с мыслями.
Глава 9
Любое событие и явление можно извинить, если смотреть на него с точки зрения конечного результата.
Лицо Романа стало озадаченным и немного беспомощным. Он запустил пятерню в свою кучерявую шевелюру, посмотрел на меня и поморгал.
— Что это еще такое? — спросил он.
— Это цена за билет в «тридцать вторую», — усмехнулся я. — Точнее, за безбилетный вход.
— Ты шутишь, должно быть? — он снова посмотрел на листочек в клеточку, неровно вырванный из обычной школьной тетрадки. — Семь метров медной проволоки, сечением один миллиметр, полоса льняной ткани розовой или красной расцветки, три механических будильника, кило лимонов… Для чего это? Кто это тебе дал?
— На последний вопрос я отвечать не буду, — я подмигнул. — В твоих же интересах.
