имел от монгольского хана грамоту, дававшую ему особые привилегии. А «люди его, купцы, снабженные тамгой, т. е. знаком и письмом, свободно странствовали повсюду, и никто не дерзал трогать их, когда они объявляли себя людьми Рабана. Даже татарские воеводы подносили ему подарки из награбленной добычи»[107]. Описанные факты относятся к Армении 40-х годов XIII в., т. е. как раз к тем же годам, о которых была речь у Джузджани и Джувейни.

Несколько ниже тот же Киракос говорит: «После того стали отправляться к Бату цари и принцы, князья и купцы и все обиженные и лишенные отечества. Он по справедливом суждении возвращал каждому из них вотчины и княжества, снабжал их грамотами [ярлыками], и никто не смел сопротивляться его воле»[108].

До сих пор существует неправильное представление об этническом составе юго-востока Европы, особенно о Дешт-и-Кыпчак, каковое имя в монгольскую эпоху не только сохранилось, но и широко распространилось по всему тогдашнему культурному миру, от Китая и до Андалусии. Многие думали, что вместе с Бату в Дешт-и-Кыпчак пришло огромное количество монголов (татар) и что монгольский элемент в составе кочевого населения явно преобладал. Нет сомнения, что в Улус Джучи ушло немалое количество монголов с семьями и со всем своим имуществом, в первую очередь со скотом. Однако передвижение это, тесно связанное с завоеванием, ни в какой мере не могло рассматриваться как переселение. Основная масса монголов осталась у себя на родине, в Монголии. Естественно, что в такой обстановке не могло быть речи о монголизации завоеванных стран, в данном случае Дешт-и-Кыпчак. Насколько сильны были старые тюркские элементы на юго-востоке Европы, насколько кыпчаки оставались главной массой кочевников Дешт-и-Кыпчак, видно из следующих слов упомянутого ал-Омари: «В древности это государство (Золотая Орда, — А.Я.) было страной кыпчаков, но когда им завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом они [татары] смешались и породнились с ними [кыпчаками], и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их [татар], и все они стали точно кыпчаки, как будто они одного [с ними] рода, оттого, что монголы [и татары] поселились на земле кыпчаков, вступали в брак с ними и оставались жить в земле их (кыпчаков)»[109].

Слова ал-Омари показывают, что культурные современники прекрасно наблюдали процесс отюречения завоевателей-татар. Количество последних относительно основной массы кочевого населения кыпчакской степи было так невелико, что иначе и быть не могло. Насколько этот процесс отюречения был быстр и значителен, видно из того факта, что уже в XIV в. в Улусе Джучи (Золотой Орде) сложился литературный язык — не монгольский, а тюркский, причем с признаками кыпчакских и огузских элементов, имевшихся в низовьях Сыр-дарьи и Хорезме, а между тем в городах Золотой Орды, даже Нижнего Поволжья, тюркские народности далеко не являлись, как мы это увидим ниже, преобладающим элементом. Что же говорить о самой степи, где кыпчаки явно преобладали и где татары были только привилегированной небольшой частью в лице нескольких тысяч монгольского войска и сопровождавших их семей, возглавленных ханской династией из дома Джучи — старшего сына Чингис-хана.

Вся последующая история юго-востока Европы показывает, что от монголов — вернее, татар — сохранилось только имя, но не их язык. На монгольском языке в Дешт-и-Кыпчак в XV в., по-видимому, мало кто уже говорил. Более того, даже официальные грамоты ханов, известные Золотоордынские ханские ярлыки писаны или на среднеазиатско-тюркском литературном языке XIV в. (ярлык Тохтамыш-хана 1382 г.), или на «местном кыпчакском языке» (ярлык Тохтамыш-хана 1393 г.)[110]. Правда, дипломатическая переписка в XIII в. велась и на монгольском языке. В ряде арабских источников (биография Калавуна, Рукн-ад-дин Бейбарс, ан-Нувейри, Ибн-ал-Форат и другие) указывается, что в 1283 г. в Египет к египетскому султану пришли послы (кыпчакские факихи) с посланием от золотоордынского хана Тудаменгу, писанным на монгольском языке и с переводом на арабский язык[111]. Однако порядок этот постепенно сходит на нет и в дальнейшем прекращается вовсе. Если кыпчаки (половцы) были главным населением степи, то что же говорить о других местах; здесь татарская власть приняла целиком наследие прошлого, всю ту пестроту народностей, которая характеризует не только Крым, но и Поволжье. Характерно, что от прошлых времен в Поволжье и Крыму удержались аланы, хазары и евреи, главным образом среди городского населения.

Организовав на юго-востоке Европейской части СССР хищнически-эксплуататорскую политическую власть, о структуре которой еще придется говорить, татарские ханы свое внимание сосредоточили на поднятии торговли, ремесел и связанной с ними городской жизни. Это одна из наиболее ярких сторон истории Золотой Орды. Благодаря обилию сведений в источниках не только письменных, но и вещественных, мы знаем эту сторону золотоордынского прошлого лучше, чем другие. Начиная с Бату, Золотоордынские ханы немало усилий и внимания тратили на вопросы торговли и ремесленной промышленности. Особо это нужно сказать о Берке-хане (1256–1266) и Узбек-хане (1312–1342). Приведенные слова Джузджани и Джувейни о Бату применимы еще в большей мере к Берке и Узбеку. Конечно, не общие соображения о культурном значении развития городов, а простой расчет на большие доходы, которые будут поступать в ханскую казну с торговли и ремесел в виде всякого рода пошлин, руководили золотоордынскими правителями. Они очень быстро поняли выгоду, которая проистекала от давно пролегавших здесь торговых путей. Старые пути из Булгар, русских княжеств, Крыма и Нижнего Поволжья на Хорезм (а оттуда в Среднюю Азию, Монголию и Китай) стали предметом большого внимания ханов Золотой Орды. Как мы еще увидим ниже, никогда до этого времени торговля Азии с юго-восточной Европой, а через нее и с западной не достигала таких размеров, как в эпоху Золотой Орды.

Первые ханы — Бату и Берке — поняли особую важность Нижнего Поволжья, которое они и сделали местопребыванием ханской ставки. Много было преимуществ у Поволжья, чтобы избрать его центром нового государства. С одной стороны, здесь пролегала магистраль упомянутой караванной торговли, с другой — отсюда было ближе к другим монгольским государствам, в том числе и к самой Монголии, центру всей Монгольской империи. Немалую роль сыграло и то обстоятельство, что, будучи совокупностью земледельческих районов и городских поселений, культурная полоса по Нижней Волге была так близка от степи, что здесь легко было сочетать оседлое и кочевое хозяйство. Большое удобство представляло Поволжье и для кочевий, ибо здесь в ряде мест находились богатые заливные луга. С именем основателя Золотоордынского государства хана Бату связана закладка крупного города, ставшего до Узбек-хана столицей Улуса Джучи, — города, впоследствии получившего имя Сарая Бату, в отличие от другого Сарая, который был основан братом Бату, Берке-ханом, и назывался Сараем Берке, куда была