- А, это ты, Саша, - протянул Виглаф.

- Вызывали, мастер Фензиг? – спросило видение приятным, но властным голосом.

- Да. Пожалуйста, сопроводи этого балбеса до Калимпорта и постарайся свести количество неминуемых неприятностей к минимуму.

- Пойдём, кудесник, - улыбнулась воительница Виглафу, открыв ряд идеально белых зубов, изящно дополнивших ослепительную картинку. – Посмотрим, умеешь ли ты ставить одну ногу перед другой, и при этом не падать.

Поездка получилась лёгкой и приятной, и вместила в себя безмятежность песчаных равнин и случайных островков леса, вкупе с бодрящим солёным воздухом и ритмичным грохотом с побережья. Виглафу казалось, что он провёл всю жизнь в заточении, и вот, наконец, освободился. Парень даже не был против присутствия Саши, ведь рисковое путешествие в одиночку послужило бы приглашением для компаний другого рода. Не то чтобы всякие придорожные мошенники мелкого пошиба нашли бы, чем поживиться у Виглафа – эти недотёпы едва ли смогли бы прочесть предупреждение на знаке, что уж говорить о книге заклинаний – но ученик мага слышал, что их разочарование часто выливается в действия, прямо влекущие физические повреждения. Он, конечно, все равно отправился бы в путешествие, рассчитывая на удачу и на свой изобретательный язык в качестве единственных доступных ему средств защиты, но Саша, неоспоримо, была более надёжным сдерживающим фактором. Ни один вор не принял бы её за простую смиренную спутницу; только самые недалёкие из них не осознали бы, что существуют намного более лёгкие способы жить и наслаждаться жизнью, чем злить эту женщину.

Но в те редкие моменты, когда Саша всё-таки отдыхала, она посвящала себя любимейшему занятию: доставанию Виглафа. Она была частью команды поддержки, скрытно руководимой Фензигом, которая в прошлом году преподала молодому магу первый урок – сила является результатом изучения и труда, а не выигранной лотереей. Он попался на удочку, как рыбёшка, и выставил себя дураком перед толпой народа, и Саша хотела убедиться, что урок усвоен хорошо. Виглаф льстил себе, думая, что Саша находит его милым, потому что поток подтруниваний не содержал ни одного обидного слова, хоть девушка и смаковала каждое. Всё же, несмотря на эти шуточки, очаровательная улыбка Саши всегда порождала своего близнеца на лице Виглафа.

- Итак, маговик, какие мощные трюки ты выучил за последнее время? Мозольная чума? Овсяночная левитация? Может, научился разговаривать с одеждой?

- Я работал днём и ночью, чтобы доказать, что волшебная палочка сильнее меча. Можешь спросить Фензига.

- Мне не придётся, - успокоила Саша. – На его лице всё написано.

- Выражение его лица не менялось с того самого дня, когда я сюда пришёл. Он не поймёт шутки, даже если её засунуть ему за воротник.

- Ну, у него весь день – одна сплошная шутка. Теперь эта честь выпала мне.

- Смейтесь сколько угодно, мисс Мышцы. Но однажды ты будешь получать бесплатный эль, стоит тебе только о упомянуть о знакомстве с великим магом Виглафом Вечноязыким.

-  Так я уже получаю.

Виглаф просветлел.

- Я могу всю таверну заставить выплюнуть свою выпивку, если расскажу о тебе.

- Очень смешно, Саша. Но в один прекрасный день я этого достигну. Достигну.

- И этот день – сегодня, кудесник. Ты достиг. Смотри, - воительница указала на вихрящиеся завитки дыма из каминных труб, уносимые лёгким морском бризом вглубь суши. – Калимпорт. Время представления.

Пробираясь через главную площадь в свете послеполуденного солнца, Виглаф отметил, как мало всё изменилось за тот год, что его не было. Жители Калимпорта в большинстве своём представляли из себя простых, славных людей, веривших в честную работу – кузнецы, сапожники, фермеры, другие ремесленники, поставлявшие основной набор услуг и товаров, многими принимаемый как должное. Главой этих самых многих являлся паша, правитель земель Калимшана, избалованный жирдяй, уже неспособный подняться, редкий тип – идеальный поглотитель. Паша никогда не выбирался за пределы своего уединённого дворца, предпочитая изъявлять свою волю через сотни утомляющих бюрократов и слуг. Города-государства в его королевстве постоянно грызлись друг с другом, но с глаз долой – из сердца вон, как говорится, поэтому главный человек страны проводил время в резиденции, чередуя промежутки легендарного обжорства с периодами не менее легендарных кутежей.

И, как подобает большинству морских поселений, из всего населения, в любой день, лишь относительно небольшая часть на самом деле работала. Подавляющую массу жителей Калимпорта – и кровь городской торговли – составляли моряки, как из экипажей кораблей, принадлежащих купцам, так и из военных. Большая часть являлась наёмниками со стороны, плавающими под флагом Калимшана за деньги; многие сошли на берег в первый раз за несколько месяцев – и самые недовольные из них жаловались, что судьба привязала их к этому, по их мнению, жалкому захолустью, в то время как они могли бы наслаждаться многочисленными соблазнами суетливого Глубоководья, дальше к северу вдоль Побережья Мечей.

Но нельзя сказать, что граждане Калимпорта были невежественными, наивными или не имели гордости. Калимшан существовал задолго до Глубоководья, поэтому местные терпели нытьё матросов, закатывая глаза или тайно подмигивая друг другу. Как пелось в детском стишке, «Калимшан был Калимшаном, Глуби делал первый «топ»; так и будет Калимшаном, когда Глуби ляжет в гроб». Хотя и очень общительные между собой, уроженцы Калимпорта предпочитали слушать, а не говорить, когда имели дела с незнакомцами. Мореходы, наряду с постоянным потоком торговцев, разбивающих свои палатки на популярной народной площади за пределами города, приносили частые новости из Глубоководья, Долины Теней, и остальных Восточных Королевств. И хотя калимпортцы не могли похвастаться насыщенным космополитизмом «так называемого Города Роскоши», а их ряды были почти сплошь представлены людьми, присутствие эльфов, гномов, халфлингов, даже случайных полуорков, было настолько привычным, что оставалось незамеченным.

По правде говоря, Калимпорт сам по себе был намного экзотичнее, чем его гости. Архитектура и стиль представляли собой гремучую смесь традиционного зодчества Сердцеземья и утончённости южных земель джиннов и ифритов. Здешние маковки и заострённые купола были ничем не примечательнее вальм и кирпичных труб.

Приближаясь к своему прежнему району, Виглаф ощущал запахи свежей кожи и жарящегося мяса, приправленного карри; слышал, как звенит о рабочую наковальню сталь, и как пила прокладывает свой путь через очередное бревно. Вечер надвигался, и громогласные слова морских шанти уже вовсю доносились из таверны «Паруса по ветру», а в стойлах фыркали и тонко ржали лошади.

Всё это – а не дворец паши – и было миром