Шрифт:
Закладка:
Даша затряслась от ужаса.
Ко всему прочему, ее руки были в крови…
Спотыкаясь и всхлипывая, она добрела до ванной, тщательно вымыла руки, машинально надела кольцо, как целых три года надевала обручальное, и только после этого до нее дошло, что свое обручальное кольцо она выбросила после того, что произошло. Просто взяла и выбросила в Неву, когда шла как-то по набережной в первую неделю после такой подлянки. Смотрела на темную воду и представила вдруг, как взбирается на гранитный парапет, встает там во весь рост, а потом, раскинув руки, летит вниз. И темная маслянистая вода смыкается над ней навсегда.
Тогда Даша едва удержалась, но сняла обручальное кольцо и выбросила его в воду. И поняла, что все кончено.
Но тогда что это за кольцо? И как оно оказалось в ее ванной? Ах да, это же Анино кольцо, она мыла руки и забыла его надеть, Даша тоже так с обручальным кольцом делала, Владик еще обижался, а тетя Лика предупреждала, что так делать – плохая примета. И права была тетка…
Сейчас простое серебряное колечко так ладно, так аккуратно наделось на ее палец, как будто она носила его всю жизнь. И Даше совсем не хотелось его снимать. Надо же, тонкий ободок и две веточки, а как красиво…
А еще… что-то случилось с ее душой.
В лавку булочника вошел нарядно одетый господин.
Лизхен оживилась: господа редко появлялись у них, обычно за булками и штруделями они присылали слуг.
Господин остановился перед витриной с выпечкой, но смотрел не на булочки с корицей и не на пончики.
Он во все глаза смотрел на хорошенькую молодую булочницу.
– Как тебя зовут, дитя мое? – проговорил он наконец с голландским акцентом.
Лизхен сделала книксен и проговорила весьма сдержанно:
– Элизабет, милостивый государь.
– Какое милое имя! Да и сама ты мила! Ты куда аппетитнее всех этих булочек!
Прекрасная булочница засмеялась серебряным смехом.
Господин ущипнул девушку за подбородок.
Лизхен покраснела и проговорила:
– Я порядочная девушка, сударь!
– Да ты, я погляжу, недурно воспитана! Для булочницы, по крайней мере…
– Я случайно оказалась в этом доме, сударь. Происхожу я из очень благородной семьи.
– Вот как? Знаешь что, милочка, у меня сегодня будут гости. Я куплю дюжину булочек с корицей, и еще полдюжины с марципаном, и маковый рулет… а ты принесешь все это ко мне домой. Я снимаю дом барона Шенка на Рихардштрассе.
– Я принесу вам ваши покупки, но не забывайте, что я – не какая-нибудь булочница…
Барон Шенк посетил голландского купца, который снимал его дом.
В гостиной его встретила нарядно одетая особа. Она держалась весьма непринужденно, умело поддерживала разговор и произвела на барона сильное впечатление.
После обеда господа удалились в кабинет, куда им подали ликеры и новомодный кофе.
– Вижу, барон, вас заинтриговала моя подруга… – проговорил голландец, когда слуга вышел.
– Не буду скрывать, она и впрямь хороша. Кто она и где вы ее отыскали?
– Ее зовут фройляйн Владимирская. Она – особа знатного происхождения, в детстве попала в Персию и воспитывалась в доме шаха. Там она получила блестящее воспитание…
– Удивительная история! Но вот скажите, мой друг… я сейчас нуждаюсь в деньгах, и было бы очень кстати, если бы вы смогли заплатить мне за аренду дома.
– Ах, барон, как это неудачно! Как раз сейчас я немного поиздержался. Скоро мне должны заплатить по одному векселю, и тогда…
– Вот как? А я слышал, что вы должны немалую сумму ювелиру, и виноторговцу, и половине портных города… так что если вы и получите деньги по векселю, вряд ли вам хватит, чтобы расплатиться со всеми долгами.
– Простите, барон, но это невежливо – не доверять порядочному человеку в денежных делах.
– Порядочному – да. Но вряд ли, сударь, вас можно назвать порядочным человеком.
Голландец вспыхнул, вскочил:
– Как вы смеете! Я требую удовлетворения…
– Ничего вы не потребуете, сударь. Я навел справки в Мюнхене и Аахене. И там, и там вы наделали долгов и скрылись, не расплатившись. Городские судьи разыскивают вас. Так что, сударь, не советую ссориться со мной, это для вас плохо кончится. В долговой яме не слишком хорошие условия.
Голландец опустился в кресло, уронил руки.
– Чего вы от меня хотите?
– Я хочу, чтобы вы сегодня же оставили наш город. Что вы будете делать, куда направитесь – не моя забота.
– Я… один? – Голландец поднял глаза на барона.
– Да, разумеется, один.
– Но Элизабет… я не могу оставить ее без помощи…
– Не беспокойтесь о ней. Она не останется без помощи. Я о ней позабочусь.
Барон Шенк со своей прекрасной спутницей вошел в бальную залу.
Все взгляды обратились на них, точнее, на нее.
Дамы начали перешептываться.
– Это та самая особа, которую Шенк вводит в лучшие дома!
– Что он себе позволяет?
Сам граф Лимбург, имперский владетельный князь, дававший сегодня бал, поспешил навстречу новым гостям.
– Барон, познакомьте меня с вашей очаровательной спутницей!
– Конечно, ваша светлость! Позвольте представить вам мою родственницу, княжну Владимирскую. Она – дама чрезвычайно высокого происхождения, выросла и получила воспитание при дворе персидского шаха, который доводится ей родственником…
Элизабет молча улыбалась, как будто речь шла не о ней.
– Как это романтично! – Граф поцеловал руку красавицы. – Надеюсь, дорогая принцесса, вы подарите мне первый танец. Барон, вы не станете возражать?
– Что вы, ваша светлость, как можно…
Элизабет поправила на руке простое колечко и протянула руку владетельному господину.
– Княжна, расскажите мне о времени, которое вы провели при дворе персидского владыки. Должно быть, это было очень интересно.
– Это долгий рассказ, ваша светлость!
– Ну что ж, я надеюсь, что мы с вами будем теперь чаще встречаться.
– Я тоже на это надеюсь, ваша светлость… – Княжна засмеялась серебряным смехом, опустила ресницы и сквозь них бросила на владетельного графа пламенный взор.
Да, определенно с Дашей что-то произошло.
Она больше не тряслась как овечий хвост и думала о происшедшем в ее квартире не с ужасом и безнадежностью, а с гневом и возмущением.
Хорош Владик!
Убил в ее квартире человека, спрятал его в шкафу и сбежал…
Господи, какой мерзавец! Мерзавец и трус! Ну, ничего, ему это просто так с рук не сойдет! Он ответит за свой поступок!
Даша с удивлением прислушалась к собственным мыслям.
Впервые это были мысли не испуганной овечки, а сильного и решительного человека. Впервые ей не хотелось плакать и биться головой о стену, когда вспоминала о том, что муж ее предал и бросил,
