Снежная стигма.

Бескрайние снежные пустоши.

Восемь дней спустя…

Как ни странно, но первые два дня в пути были самыми спокойными за всё время после попадания в стигму, словно сам Катаклизм насмехался над всей ранее поднятой суетой. Тварей было катастрофически мало, и нападали они настолько вяло и прямолинейно, что мне даже не приходилось вступать в схватку или хоть как-то помогать, но как оказалось по итогу ‒ всё происходящее являлось лишь предисловием.

Стоило закончиться всеобщему привалу, а третий день в пути начал свой отчет, как именно он принёс с собой первые две смерти изгоев и тех самых агрессивных и кровожадных тварей этого места. Причем стыдно сказать, гибели двух воителей можно было спокойно избежать не будь я так сильно зациклен над тем, что происходило у меня под ногами, а не тем, что над головой. Неизвестно каким образом, но из-за своей излишней концентрации во время атаки четырёх десятков анказов, я спутал неутихающую свистящую вьюгу со стаей напавших фитров, а хвататься за переговорный артефакт, у которого оказался ограниченный радиус действия, было уже поздно. Именно эти твари и утащили с собой высоко в небо двух замешкавшихся ратаев. Когда же самих чудовищ подстрелили, а тела людей распластались на снегу, превратившись в кровавую кашу, то о спасении бедолаг можно было уже не говорить, ведь ни один целитель не умел воскрешать мёртвых.

Своё оружие я впервые обнажил именно на четвертый день, когда неизвестная накатывающая волнами тревога начала накрывать естество реанорца с головой, а к нападавшим анказам резко прибавились абасы и бехемоты и уже это сплоченное явление чудовищ стало навевать на вполне обособленные объяснения происходящего. То, что было глубоко внутри под горой, уже почти пробудилось, а радиус его влияния вырос до запредельных масштабов. Поэтому на четвертые сутки я стал всё чаще оборачиваться назад и вглядываться в снежную бурю, вот только кроме пульсирующего во вместилище эфира и непонятной тревоги в душе более я ничего не ощущал, ни единой подозрительной детали.

На пятый, шестой и седьмой день всё только повторилось и ухудшилось, а нападки монстров стали возрастать и к концу шестых суток к двум погибшим ратаям прибавилась еще тройка воителей, включая одного архимага. Один из патрулирующих отрядов угодил в довольно-таки хитрую засаду и в итоге чародей не успел среагировать, а может просто не смог распознать замаскировавшихся в снегу тварей, но когда через минуту прибыла подмога, то чудовища уже дожирали нерадивое и замешкавшееся сопровождение. Не стоит упоминать и о том, что передвижение наше было достаточно медленным с учетом всех факторов и по прошествии недели мы едва ли проделали хотя бы половину пути. Да и привалы из-за обстоятельств приходилось делать по четыре, а то и по пять часов. Дети, женщины и старики брали своё и не могли двигаться на скоростях тренированных воителей и магов, не говоря уже о столпах. Правда, дело здорово облегчали снежные ирбисы, вот только тех оказалось до безобразия мало, всего около пятидесяти или шестидесяти особей.

Однако и собственные ощущения обострились до самого предела и не давали покоя, а усилившаяся пульсация в груди стала походить на самый настоящий язвенный нарыв, и уже этот аргумент говорил о существенных изменениях. Местность моим полем проверялась и сканировалась по два-три раза, и мне как можно чаще доводилось связываться посредством артефакта с Назаровым и Голицыным.

Именно в такие моменты я невольно напоминал каменное изваяние, застывшее на одном месте, порой даже приходилось припадать на одно колено и концентрироваться еще сильнее. Правда, к таким выкрутасам за восемь дней два отряда выданных мне изгоев начали привыкать, а вот моя группа уже не обращала внимания на такие резкие и подозрительные телодвижения взбалмошного князя.

Тем не менее, в следующее мгновение от множества мыслей меня невольно отвлекли две пары шагов и уже знакомое альвийское сопение.

‒ Рострик, Охарз, вы пыхтите как раненые анказы, ‒ тихо пробормотал я себе под нос, резко размыкая веки и быстро поднимаясь с колена, правда, поле приходилось удерживать на максимально доступном радиусе. ‒ Чего вы здесь вообще забыли? Шагайте обратно в лагерь и не высовывайтесь. Без вас забот хватает.

‒ Поговорить нужно, ‒ чуть встревоженным голосом отозвался артефактор, переглянувшись с охотником.

Так-так-так. Что за тревога в голосе? Неужели…

‒ Вы решили поговорить прямо сейчас? ‒ усмехнулся я, невольно окидывая взглядом заснеженную пустыню.

‒ Извини, но да, Рострику есть что тебе сказать, ‒ быстро кивнул Охарз, невольно оглядываясь по сторонам, однако в радиусе сотни метров были только мы. Вот только в глазах альва я еще успел рассмотреть тщательно скрытую вину. ‒ Это… это касается той твари под посёлком.

Что ж, похоже, я был прав. Они действительно что-то знают.

‒ Что там у вас, признавайтесь, ‒ протяжно выдыхая, негромко изрёк я, попутно с этим набрасывая на нас полог тишины. ‒ Что-то утаили, да? Хотя кто бы сомневался.

‒ Откуда ты…

‒ Ближе к делу, ‒ перебил я потрясенного артефактора. ‒ Это сейчас роли уже не играет.

‒ Зеантар… эта… то, что сидит под посёлком и горой… ‒ сбивчиво начал артефактор, но я в очередной раз его осек и самопроизвольно заозирался по сторонам.

‒ Боюсь, если я не совсем дурак, то более оно там не сидит.

‒ Что?.. Ты думаешь… ты думаешь оно последует за нами? ‒ ошарашено выпалил Охарз, резко взглянув на перепуганного Рострика, а затем вновь на меня.

‒ Мне кажется, оно уже следует за нами.

Иначе мои реанорские чувства не выходили бы из-под контроля при каждом удобном случае.

А вот нервозность собеседников стала заметно напрягать.

‒ Не мельтешите и не нервничайте так. Иначе сделаете только хуже. Говорите уже, что там у вас?