Всякий раз, выглядывая из окна или выходя из дверей, Римус видел агента, молча и недвижимо наблюдающего за ним. Если Римуса и нервировала слежка, он не подавал виду. Наоборот, бахвалился, что у него “весь Вашингтон” на жалованье. Грядущий суд – это “уже дело прошлое” и “само уладится”. И все эти мнимые государственные обвинения “просто вычеркнут”. Он даже угрожал: если на него “будут слишком сильно наседать”, он, не колеблясь, “вырвет сердце у Вашингтона”.

Но агент все так же шпионил за ним, записывая каждый шаг.

* * *

Утром 8 мая Римус и Имоджен на автомобиле с личным шофером отправились на слушания. Руки Римуса со свежим маникюром были увлажнены кремом, ногти чуть подкрашены. Жиденький венчик волос подстрижен и уложен. Он не тревожился по поводу обвинений и открывшихся фактов, не думал о том, что Мэри Хаббард может сказать на суде. Он не сомневался в заверениях Джесса Смита, что за деньги уже купил оправдание, легко и просто.

Имоджен сидела рядом, темные волосы окружали ее кудрявым облаком. Она была его опорой, как когда-то в прошлом. Первое совместное судебное разбирательство для обоих случилось еще в 1915-м, в самом начале их отношений, когда Римус набросился на водопроводчика, нашедшего часики Рут. Когда Римус давал показания, Имоджен сидела в первом ряду с восторженным выражением на лице. Каждые несколько секунд она чуть меняла позу, приподнимая и опуская ногу, слегка постукивая туфелькой по полу, награждая собравшихся, как выразился один из репортеров, “упоительным зрелищем затянутых в шелк лодыжек”, что побудило некоторых присяжных вслух посетовать на весьма скудное освещение в зале заседаний.

Не успели Римус и Имоджен выбраться из автомобиля, как их встретили вспышки фотокамер и громкие вопросы со всех сторон. Репортеры и любопытствующие зрители до отказа заполнили зал суда. Имоджен отыскала себе место и устремила взгляд на мужа. По распоряжению правительства судья Джон Пек приказал изолировать присяжных на время процесса, дабы избежать влияния на них новостей, сплетен, а то и возможного подкупа. Двенадцать мужчин, которым предстояло решить судьбу Римуса, представляли собой разнородное собрание – среди них был агент по недвижимости, бухгалтер, ювелир, фермер, бакалейщик, аптекарь, торговец скобяным товаром и – возможно, к счастью для Римуса, – бывший полицейский, у которого наверняка были продажные дружки.

С ударом молотка процесс начался.

Задавая нужный тон, команда Римуса ринулась в атаку и дала первый залп, потребовав, чтобы правительство вернуло весь виски и оружие, конфискованные на ферме в Долине Смерти.

Протест был отклонен.

Настал черед властей. Помощник окружного прокурора Ричард Дикерсон объявил, что именно собирается доказать обвинение: что Джордж Римус (которого он именовал “этот почтенный джентльмен”) был “вдохновителем” бутлегерского предприятия; что бутлегеры появлялись в Долине Смерти глубокой ночью, забирали груз спиртного и исчезали и что в бухгалтерских книгах, обнаруженных на ферме, указано, что деньги выплачивались “Дж. Р.” и “Миссис Дж. Р.”, то есть Джорджу Римусу и миссис Римус, ибо точно такие же суммы появлялись в те же дни на их счетах в “Национальном Банке Линкольн”.

Зрители тут же дружно повернулись и уставились на Имоджен.

Мэри Хаббард вошла в зал в сопровождении “отряда Мейбл” Виллебрандт и принялась выкладывать подробности, которые узнала от своего покойного мужа. Она описала его обязанности в Долине Смерти, машины, которые приезжали со всей страны, перечислила названия на ящиках виски. Она прошла вдоль скамьи подсудимых и опознала знакомые лица. Особенно долго она задержалась перед Гарри Брауном, припомнив, что брат Имоджен “был там, но тяжелой работой не занимался”.

Защита потребовала провести перекрестный допрос. Адвокат Римуса заявил, что свидетельнице пообещали неприкосновенность в обмен на показания, и усомнился в их достоверности, интересуясь, каким образом она могла видеть этикетки некоторых сортов виски, которые не производят вот уже четверть века. Римус получил шанс, когда судья Пек установил, что ордер, на основании которого проводилась облава в Долине Смерти, был фактически недействительным: имя Джонни Герама было там неправильно написано как “Герхам” и исправлено уже на месте, что делает документ непригодным. Он сообщил присяжным, что все свидетельства и доказательства, основанные на материалах этой облавы, отныне не могут быть приняты судом и что они должны выбросить их из головы.

Обвинение взяло перерыв. Зрители шепотом гадали: вызовут ли сейчас Джорджа Римуса? Станет ли он вообще давать показания?

Он не стал – с какой стати? Джесс Смит неоднократно заверил его, что обвинения не будет. Его адвокаты вызвали всего четырех свидетелей, чьи показания обвинение сочло столь малозначащими, что перекрестного допроса не последовало. Окружной прокурор Дикерсон, однако, битых три часа потратил на заключительное слово, завершив его скупой похвалой: “Что бы мы ни думали об обвиняемых, мы не можем не восхититься их дерзостью и находчивостью”.

Защита разыграла финальную карту, попросив судью Пека отклонить шесть пунктов обвинения, выдвинутых против Римуса Налоговой службой за неуплату налогов. Он согласился, удовлетворив ходатайство.

Римус расслабился: он справился с половиной правительственных претензий еще до начала совещания присяжных.

В 6 часов вечера 16 мая судья Пек отправил присяжных совещаться, и через два часа те вынесли вердикт. Время было позднее, в зале осталось совсем немного народу. Римус и его подельники сидели в полном молчании, когда председатель жюри протянул запечатанный конверт с вердиктом окружному клерку. Тот распечатал конверт.

– Джордж Римус – виновен, – прочитал клерк и замолк. Затем одно за другим он читал остальные имена, и после каждого звучало то же слово “виновен”. Когда он закончил, судья Пек попросил обвиняемых выйти вперед.

– Джордж Римус, желаете ли вы что-нибудь сказать? – спросил он.

В этот миг Римус был сам не свой и отреагировал в непривычной ему манере. Не пустился в длинный монолог из редких, понятных немногим слов, не вскричал пронзительно, не вцепился себе в волосы, не заговорил о себе в третьем лице. Он лишь нервно сглотнул и голосом таким глухим и хриплым, что тот едва протолкнулся сквозь гортань, прошептал:

– Мне нечего сказать.

Судья Пек назначил максимальное наказание: два года в федеральной тюрьме Атланты и 10 000 долларов штрафа. За незначительное “препятствие правосудию” в Долине Смерти Римус получил дополнительно год в тюрьме округа Майами в Трое, штат Огайо. Его соратники получили разные сроки – от года до восемнадцати месяцев в Атланте и штрафы от тысячи до пяти тысяч. “Сам воздух словно стал суше, когда жюри объявило свой вердикт, – как выразился один из присутствовавших. – Участь нарушителя закона тяжела, но участь жаждущих граждан много тяжелее”.

В Вашингтоне Виллебрандт получила телеграмму от партнера Дикерсона, Томаса