Отправив Веню разбираться со второй разрытой могилой, Зверев тоже не сидел сложа руки. Невзирая на то что теперь он стал начальником отдела, привычка вникать в детали и общаться со свидетелями лично заставила его усадить двоих своих оперо́в, Евсеева с Гороховым, за отчеты и направиться в среднюю школу номер семь, где учились покойные Чижов и Хлебников. Добравшись до нужного места на автобусе, Зверев осмотрел округу.

Трехэтажное из красного кирпича здание школы было огорожено металлическим забором. К нему прилегала спортплощадка. Перед школой располагался поросший стриженым кустарником дворик, в центре которого бил небольшой фонтан; по бокам от главного входа в здание на гипсовых тумбах стояли фигуры мальчика и девочки, так же сделанные из гипса, – мальчик дул в горн, девочка держала над головой голубя. На шеях у обеих фигурок были повязаны пионерские галстуки. Зверев сглотнул, достал из кармана сигареты и, вдруг вспомнив, где находится, поспешно убрал пачку в карман. Павел Васильевич поднял голову, и на его лице мелькнула улыбка. Из одного из окон второго этажа на Зверева смотрел человеческий скелет. На голове у костяной фигуры красовалась широкополая шляпа, шею скелета повязывал красный шерстяной шарф.

Детишки веселятся.

В этот момент ему вспомнился детский дом на Интернациональной и спецшкола, где Паша Зверев провел свои детство и юность. Спецшкола номер одиннадцать была чем-то похожа на эту, и Зверев задержал дыхание. А ведь ему было что вспомнить…

Он вспомнил душевные посиделки у костра с приятелями, яростные стычки со старшеклассниками, после которых он, перепачканный и окровавленный, но счастливый, возвращался в свой детский дом и, умывшись холодной водой в туалете, уходил и ложился спать на свою койку с прохудившимся матрасом и колючим одеялом. Вспомнил он и свои первые неумелые поцелуи под луной с хорошенькой старшеклассницей Людой Гараниной, которая на два долгих года стала его первой школьной любовью. Вспомнил он и споры с математичкой Ириной Львовной, никак не желавшей согласиться с тем, что для настоящего мужчины в жизни главное вовсе не умение складывать и вычитать числа, а умение постоять за себя и своих близких.

Близких у Зверева тогда еще не было, как, впрочем, не было и сейчас. Если, конечно, не считать его непосредственного начальника и друга детства Степку Корнева и, разумеется, Венечку Костина, который в последние годы стал для Зверева кем-то вроде младшего брата… Постояв пару минут у гипсовых статуй и улыбнувшись, вспомнив свое пионерское прошлое, Зверев вошел в здание школы номер семь.

Миновав фойе, где прямо у главного входа возле воткнутого во флагшток красного знамени на мраморном постаменте возвышался бронзовый бюст Владимира Ильича Ленина, Павел Васильевич остановился возле письменного стола с тумбами. Над столом висели огромные настенные часы. Несмотря на то что время было полуденное, часы показывали половину седьмого, а секундная стрелка не двигалась.

За столом под доской с документацией устроилась на табуретке невысокая и щуплая на вид женщина в синем затертом халате. Вид у вахтерши, на первый взгляд, был довольно безобидный: выкрашенные хной волосы, стянутые в тугой пучок, на плечах цветастый ситцевый платок. Женщина сидела, сгорбившись, и что-то вязала, ловко орудуя спицами. На столе помимо массивного телефона стояла карболи́товая настольная лампа с помятым плафоном, рядом с ней лежал огромный моток синей шерсти с воткнутой в него спицей.

Вахтерши, дворники, подсобные рабочие и прочий младший обслуживающий персонал… Зверев просто обожал эту категорию трудящихся. Люди, не обремененные властью, но, как правило, непосредственно контактирующие с фигурантами того или иного уголовного дела, очень часто обладали информацией, не всегда доступной прочим работникам, сумевшим продвинуться по карьерной лестнице и занимавшим более высокие посты. Поэтому, когда вахтерша наконец-то его заметила, Зверев и не стал особо спешить и остановился.

– Вы к кому, молодой человек? – деловито поинтересовалась вахтерша, вставая. – Детки наши, как вы сами понимаете, на каникулах, а в здании лишь два-три учителя и директриса.

Павел Васильевич тут же галантно раскланялся и с милой улыбкой заметил:

– Директриса, два-три учителя… А почему вы себя не назвали? Может быть, я к вам пришел? Или вы такое исключаете?

Женщина положила на стол свое вязание и пригладила волосы.

– Ко мне? Да старовата я уж больно, сынок, чтобы ко мне смазливые кавалеры бегали.

Напряглась, но чувство юмора есть, отметил Зверев и тут же продолжил атаку на потенциального свидетеля:

– За смазливого кавалера спасибо, давно меня никто так не называл! А пришел я сюда за помощью. Как только вас увидел, сразу понял, что вы мне не откажете.

– Это в чем же? – поинтересовалась вахтерша.

– Информация мне нужна. Поможете?

– Информация – это можно! У нас же здесь небось не секретный объект. Вот я до войны на режимном предприятии работала, там болтунов не терпели. Да… А тут у нас обычная школа. Тайн никаких нет.

Поняв, что контакт с потенциальным свидетелем налажен, Зверев уточнил:

– Если вы работали на режимном предприятии, значит, фактически к правоохранительным структурам отношение имеете.

Женщина насторожилась.

– Получается… так оно и есть!

Зверев в знак одобрения кивнул и показал женщине удостоверение.

– Майор Зверев. Псковская милиция. Очень надеюсь, милая… Простите, как вас зовут?