Ему ответили, что это местечко — Фригия. Император судорожно вздрогнул и сказал: «Мне всегда предсказывали, что я умру во Фригии!» Как бы пораженный, он перестал метаться на своем ложе и спокойно испустил дух.

Он умер, как истый сын язычества.

4. Усиление христианской идеи после Юлиана

Иовиан (363–364). Попытка Юлиана задержать смерть язычества не была исторической и вместе с тем не соответствовала общественному настроению того времени. Подтверждением того служат обстоятельства, последовавшие непосредственно за смертью Юлиана. Так как он не оставил после себя преемника, то легионы провозгласили нового императора из среды своих полководцев. Выбор пал на Иовиана, христианина, который был хотя императором менее года, но который, несмотря на ограниченность своих способностей, все-таки дал прежнее официальное устройство и господство христианам. Следовательно, кратковременное усилие Юлиана пропало даром. Иовиану пришлось заключить постыдный мир с персами, за что осуждали его современные ему историки. Действительно, римлянам никогда не приходилось подписывать столь унизительных условий. Несколько городов на восточной границе, начинавших уже признавать римское господство, было уступлено персам. Армянский царь, союзник римлян, тоже был выдан; римской армии пришлось сложить оружие; армяне должны были принять персидских послов, посланных следить за исполнением мирного трактата. После такого поношения Иовиану не пришлось даже показаться на улицах Константинополя; он умер, не доехав до столицы.

Валентиниан 1 на Западе (364–375). Его преемником был суровый деспот Валентиниан I — человек способный и одаренный. Он передал управление восточной половиной империи своему жестокому и неспособному брату Валенту, который по настоя — нию своей жены принял арианство. Теперь империя разделилась не только в политическом отношении, но и в религиозном. Восток стал сферой арианства, а Запад — ортодоксальной веры. Разделение власти содействовало усилению римского престола, а также и значения духовенства. Это сделал Валентиниан с целью возвысить Запад, которым он должен был править. Подтверждением этой мысли может служить следующий факт. Когда епископ города Арля, не явившись на суд римского первосвященника по его требованию, решился вступить с ним в борьбу, то Валентиниан велел объявить следующее: «Хотя приговоры такого великого лица, как римский епископ, и не нуждаются в подтверждении императора, но пусть все епископы знают, что приговоры римского первосвященника имеют одинаковую силу с правительственными указами и что со всяким, кто отважится явиться к суду папы, поступят по закону». Хотя этот эдикт и не был распространен на Востоке, тем не менее защита папской гегемонии находила в нем для себя достаточное легальное основание. Следует, впрочем, отметить, что этот эдикт, изданный Валентинианом как бы ради временных выгод, был внушен императору его любовью к порядку и страстью к регламентации. Он хотел, передав духовную власть папе, строго разграничить дела, подлежащие светской и духовной власти, не подозревая, конечно, дальнейших последствий.

Гонения на язычество и философию. Известно, что Валентиниан не давал пощады никому и не жалел смертных приговоров, будучи суров к язычникам, в чем походил на своего брата, действовавшего в пользу арианства. Таким образом, Валентиниан явился орудием падающего язычества. Когда христианство вновь и окончательно восторжествовало на Востоке и на Западе, были подтверждены законы 343 и 357 годов. Идолопоклонство было поставлено наравне с государственной изменой. Поклонение языческим богам считалось чародейством, а занятия философией — чернокнижием, так как одной из функций жречества было предсказание будущего. Таким образом, всякие занятия философией отождествлялись с идолопоклонством.

Такое отношение к философам отразилось на духе средних веков. Преследования, направленные против язычества, поражали остатки философии. Христиане же опирались на начала своей веры, которая в то время всецело удовлетворяла идеям, носившимся в обществе. Тогда возвысились люди, не получившие широкого образования, которыми руководила одна вера. Понятно, что обязанные своим положением и успехами церкви, они не могли терпеть рядом с собой присутствия философов. Всякое прегрешение казалось им преступлением, а всякое знание представлялось в их глазах чернокнижием. Тогда легко было все свалить на чародеев, и если кто-либо губил другого, то прибавлял, что его враг предан чародейству. Христиане говорили про язычников, что они, предсказывая по халдейскому обычаю, гадают по линиям на руке, по звездам, луне, воде, по вырезанным на камнях халдейским талисманам. С этого времени средневековое духовенство на Западе относилось враждебно к знанию. Должно заметить, что оно не считало нужным просить помощи у старой науки. Даже решено было стереть с лица земли всех философов. Эта общественная ненависть была ужасна. Страх проник даже в христианские семейства до такой степени, что каждую рукопись, какую могли только захватить, сжигали, боясь, чтобы какое-нибудь выражение не погубило бы семью. Таким образом были сожжены целые сотни рукописей, целые библиотеки.

Тогда среди христианских учителей никто не возвысил своего голоса в защиту свободной мысли. Талантливые богословы не только не защищали, но старались погубить всякий остаток знания. Страсти после юлианской реакции слишком кипели, не дозволяя обращаться к разуму. Повторяем, что гонение на так называемое чернокнижие, т. е. на литературу, было общим явлением как на Западе, так и на Востоке, на котором ортодоксальные христиане преследовались чуть ли не наравне с язычниками, так как сам император был арианином. А Валент был в полной власти у окружающих его ариан. То было беспокойное время внутри государства. Изнутри ариане, а извне варвары, как бы по общему согласию, которого на самом деле не было, с разных сторон наступали на империю.

Сам Валентиниан боролся с алеманнами; его полководец Феодосий, родом из Испании, боролся с бриттами, усмирив которых, должен был броситься в Африку, где свирепствовали кочевые дикие народы. При тогдашних обстоятельствах только один Феодосий, будучи чужеземцем, мог справиться с опасностями, обладая выдающимися талантами полководца. Между тем, в благодарность за свои усилия усмирить врагов империи, он был казнен в Карфагене в 367 г. подозрительным императором. Границы Запада теперь вновь были открыты по-прежнему. Заслуги Феодосия выдвинули вперед сына его, носившего то же имя и наследовавшего таланты своего отца. Когда Валентиниан I умер в 375 г. от припадка гнева, завещав престол Грациану, то последний еде-лал соправителем своим малолетнего брата Валентиниана II, а ближайшим советником его — Феодосия, который хотел завладеть всей империей без ограничения власти. То было время великого переселения народов. Напор гуннов из Азии всколебал остготов, а те толкнули вестготов к римским границам по Дунаю. Не касаясь пока этих событий, бросим взгляд на восточную половину империи.

Валент I на Востоке (364–378). Валент, восточный император, окруженный своими богословами, не мог справиться с вестготами, не желая даже и защищаться против своих единоверцев, которые просили или, точнее, требовали позволения поселиться в римских пределах, на что и получили