– Ну? – было это слово. – Ну так что, мисс?

– Я ошиблась, – сказала Салли. – Прошу прощения, тетя Каролина.

Она говорила столь сдержанно, так как ухватилась за одну совершенно новую мысль, неожиданно пришедшую ей в голову. Она бросилась подбирать вещи с пола и улыбнулась.

– Да как вы смеете так нагло ухмыляться? Что это вас развеселило, а? Я не позволю!

Салли не ответила, она начала вынимать смятые вещи из комода и аккуратно складывать их на постели.

– Что это вы делаете, а? Отвечайте, когда вас спрашивают, нахалка!

– Я ухожу, – бросила ей Салли.

– Что?! Что вы сказали?! А ну-ка повторите!

– Я ухожу, миссис Риз. Я не могу здесь больше оставаться, не могу и не хочу.

Миссис Риз чуть не задохнулась, то же произошло со служанкой, но им все же пришлось посторониться, когда Салли направилась к двери.

– Я пришлю за вещами, – обронила девушка от дверей. – Будьте так любезны выслать их по адресу, который я укажу. Счастливо оставаться.

И вышла.

Совершенно растерянная, Салли остановилась на мостовой.

Она отрезала себе все пути к отступлению. Ничто не заставит ее вернуться к миссис Риз; но куда же ей идти сейчас? Она спокойно шла прочь от Певерил-сквер, миновала газетный киоск, и тут ее осенила идея. На последние деньги – три пенса – она купила «Таймс» и присела с ней в близлежащем церковном дворике. В газете ее интересовала только одна страница, и явно не та, где помещались объявления для гувернанток.

Отметив какие-то строки карандашом, она торопливо направилась к конторе мистера Темпла в Линкольнз-инн. Было чудесное утро. Всю ночь моросивший дождь закончился, и выглянувшее солнце радовало глаза и душу.

Ее впустил клерк мистера Темпла. Сам стряпчий был очень занят, чрезвычайно занят, объяснили ей, но, быть может, он и найдет пять минут для встречи. Ее проводили в кабинет; мистер Темпл, лысый, худой и очень проворный, вскочил и энергично тряхнул ей руку.

– Сколько у меня денег, мистер Темпл? – спросила Салли после обмена приветствиями.

Он потянулся за гроссбухом и выписал некоторые цифры.

– Двести пятьдесят фунтов стерлингов в двухпроцентных акциях казначейства; сто восемьдесят простых акций Лондонской и Юго-Восточной железнодорожной компании; двести привилегированных акций Королевской почтово-пароходной компании… Вы уверены, что хотите все это слушать?

– Все, пожалуйста. – Она внимательно следила по газете, пока он зачитывал ей список.

Список оказался не очень длинным.

– Итак, вам причитается доход, – подвел итог мистер Темпл, – круглым счетом…

– Около сорока фунтов в год.

– Откуда вы знаете?

– Я прикинула, пока вы читали.

– Боже праведный!

– Я полагаю, что могу в какой-то степени распоряжаться своими деньгами?

– О да. Безо всяких ограничений. Что, на мой взгляд, большая ошибка. Я пытался разубедить вашего отца, но это было бесполезно, так что я составил завещание в точности так, как он мне велел.

– Приятно слышать, что ваши усилия оказались тщетными. Мистер Темпл, я бы попросила вас продать триста фунтов в казначейских бумагах и на вырученные деньги поровну купить акции следующих компаний: Большой западной железнодорожной компании, Газово-коксовой компании и «С. Г. Парсонс, Лтд».

Челюсть у него отвисла, но записывал он беспрекословно.

– Кроме того, – продолжала Салли, – это касается привилегированных акций Королевской почтово-пароходной компании: продайте их и купите простые акции Восточно-Индийской пароходной компании – это поднимет доход до пятидесяти фунтов с небольшим. Я вернусь к этому еще раз через месяц-другой, когда у меня будет время. Как я понимаю, какие-то деньги были уплачены с моего счета миссис Риз?

– Миссис Риз было заплачено, – он пролистал несколько страниц, – сто фунтов стерлингов по смерти вашего отца. Это было, конечно, наследство, а не плата за какие-то услуги. Совет опекунов, в который я вхожу, пришел к соглашению, по которому проценты от завещанных денег будут выплачиваться вместо вас миссис Риз – до тех пор, пока вы остаетесь в ее доме.

– Понимаю, – медленно проговорила Салли. Эта женщина получала весь ее доход и еще смела попрекать Салли своим хлебом! – Мы, – вернулась Салли к разговору, – обсудили положение вещей с миссис Риз и пришли к выводу, что лучше всего, если доходы будут отныне выплачиваться прямо мне. Вы можете сделать так, чтобы они поступали на мой счет в стрэндском филиале Лондонско-Мидлендского банка?

Мистер Темпл был окончательно сбит с толку. Но он ничего не сказал, лишь вздохнул и сделал запись в блокноте.

– И последнее, мистер Темпл. Могу ли я сейчас получить немного денег? Вы не упоминали текущий счет, однако он должен быть.

Он перевернул страницу в своем гроссбухе.

– На вашем текущем счету двадцать один фунт стерлингов, шесть шиллингов и девять пенсов, – сказал он. – Сколько вы хотите снять?

– Двадцать фунтов, пожалуйста.

Он открыл сейф и отсчитал требуемую сумму золотом.

– Мисс Локхарт, позвольте мне просто спросить: вы уверены, что поступаете обдуманно?

– Я поступаю так, как мне нужно. У меня есть на это право, поэтому я ожидаю, что все будет исполнено. Когда-нибудь, мистер Темпл, я вам все расскажу. Ах да, есть еще одна вещь…

Он закрыл сейф и взглянул на нее.

– Слушаю.

– Мой отец когда-нибудь упоминал имя майора Марчбэнкса?

– Я слышал это имя. Кажется, ваш отец не видел его долгие годы. По-моему, они армейские друзья.

– А имя миссис Холланд?

Он покачал головой.

– А что-нибудь под названием «семь блаженств»?

– Что за странное название? Нет, мисс Локхарт, не упоминал.

– Не стану вас больше задерживать, мистер Темпл. Только скажите: как обстоят дела с долей моего отца в его собственной фирме? Я предполагаю, это тоже составляет какую-то сумму.

Он схватился за подбородок и озабоченно посмотрел на нее.

– Мисс Локхарт, мы с вами еще обязательно поговорим. Но не сейчас – я очень занят, – а через неделю или около того. Ваш отец был необыкновенный человек, и вы – весьма необыкновенная юная леди, если позволите так сказать. У вас очень крепкая деловая хватка. Я потрясен. Скажу вам одну вещь, которую намеревался открыть чуть позже: я обеспокоен делами фирмы, и я обеспокоен тем, что ваш отец сделал, прежде чем уехал на Восток. Вы совершенно правы: денег должно было быть гораздо больше. Но вот в чем дело: он полностью продал свою долю за десять тысяч фунтов стерлингов своему партнеру мистеру Шелби.

– И где же эти тысячи?