Шрифт:
Закладка:
Палец лунного света проскальзывает меж щелей в ставнях, указывая на стопку аккуратно сложенной на комоде ткани. Следуя совету Кейт, я постирала старую одежду, которую собираюсь использовать для изготовления лоскутных блоков, а затем накрахмалила и выгладила, чтобы ее было легче разрезать на квадраты одинакового размера. Из книги по квилтингу я выбрала дизайн под названием «Древо Жизни». Каждый блок представляет геометрический узор из простых треугольников и квадратов. Как только я сошью тринадцать блоков, я разложу их в три ряда, закреплю с помощью полосок ткани и пришью к подложке, а затем обработаю края одеяла окантовкой. Но это немного позже. На данный момент все, что мне нужно сделать – это построить ветви моего первого дерева, пришив один треугольник ткани к другому. Мне не терпится начать, и я очень жду, когда Кейт покажет мне, где взять коврик для резки, раскройную линейку и роликовый резак.
Я глажу прядь волос Грейс, таких же мягких и неземных, как лунный луч.
Это напоминает мне слова «продавца снов» из дневника Жози о том, что луна способна наполнить бесконечное количество чаш. Думаю, такова и моя материнская любовь: мое сердце переполнено ею, она бесконечна, как этот серебристый свет.
Читая дневник Жози, я словно переступаю невидимый порог и оказываюсь в другом мире. Ее жизнь в этом доме – в этой самой комнате! – кажется мне порой более реальной, чем моя собственная. Я представляю, как она лежит в этой же кровати, смотрит на лунный свет и слушает воркование голубей. Чувствовала ли она себя в безопасности здесь, наверху, пока члены ее семьи спали внизу, в своих комнатах? Или постоянно присутствовавшая угроза, исходившая от нацистской Германии, в мире, перевернутом войной с ног на голову, не давала ей спать по ночам? Несмотря на богатство ее отца, безусловно спасавшее во многих ситуациях, в чужой стране, где за каждым углом таилась опасность, еврейским беженцам приходилось нелегко. И было не так важно, «действительные» (как выразилась Жози) они или нет.
Касабланка в 1940-х годах, похоже, была тем местом, где люди могли легко провалиться сквозь щели и исчезнуть.
Так ли сильно я отличаюсь от Жози и ее семьи? Я тоже в некотором роде беженец, бегущий от того, от чего никак не убежать.
Можно без труда провалиться сквозь трещины в моем браке. И просто исчезнуть.
Большое волнение в Касабланке вызвало недавнее прибытие звезды по имени Жозефина Бейкер. Она певица и танцовщица и раньше давала концерты в Париже. Сейчас она приехала в Марокко и собирается выступать здесь, в театре Риальто. Папа купил два билета – для себя и для мамы. Нам с Аннет не разрешили пойти на представление, потому что некоторые танцы слишком экзотические. Мне все равно было бы интересно посмотреть на это, но, по словам Аннет, «экзотика» означает, что на танцовщицах не слишком много одежды, и посему это неприемлемо для ребенка моего возраста. Я уверена, она сказала это лишь потому, что раздражена: ведь она тоже не может туда пойти. Она еще больше разозлилась, когда я заявила, что это должно означать, что она тоже все еще ребенок. Мама успокоила нас, пообещав на следующей неделе прогулку верхом на лошадях, что будет намного веселее, чем сидеть в жарком театре. Недалеко от города есть место, где можно брать уроки. Не могу дождаться![17]
Газеты сообщали, что Жозефина Бейкер прибыла из Марселя с 28 местами багажа. Аннет сказала, что все это ее сценические костюмы, и снова разозлилась, когда я подметила, что совсем недавно она утверждала, будто экзотические танцоры носят мало одежды. Она стала называть меня «маленькая мисс Всезнайка», но я решила воспринять это как комплимент. Это, безусловно, лучше, чем постоянно думать о мальчиках и прическах.
Еще одна очень интересная новость, о которой говорится в газете: Жозефина Бейкер путешествует со своим собственным зверинцем. У нее есть дог по кличке Бонзо, несколько обезьян и две белые мыши. Нина согласна со мной, что смотреть на этих животных гораздо интереснее, чем на экзотические танцы.
На выходные Кенза повезла нас с Ниной к океану. Мама немного беспокоилась и сомневалась, отпускать меня или нет, но папа оплатил для нас такси, так что все устроилось наилучшим образом. Мы проехали вдоль побережья, мимо гавани, где увидели много рыбацких лодок и несколько патрулировавших море военных кораблей, пока не добрались до места – тихого, безлюдного участка пляжа. Водитель припарковался в оливковой роще и пошел полежать в тени. Кенза, Нина и я спустились на берег, и мои попутчицы сняли свои платки. Ветер обдувал наши лица, было жарко и прохладно одновременно. Мощные волны бесконечно уходящего вдаль океана разбивались о гальку у кромки воды, заставляя ее кататься и кувыркаться. Я вспомнила об инструкциях сказительницы и задумалась, не несут ли все эти тысячи камней горе других людей. И тогда поняла, о чем она говорила: океан был достаточно велик, чтобы вместить их все.
Я захватила с собой бутылочку чернил, которую позаимствовала из папиного стола, и кисть из своего пенала. Мы рассказали Кензе, что я собираюсь делать (хотя и опустили тот факт, чьему наставлению я следую), а затем Нина и Кенза помогли мне найти несколько камней правильной формы и размера, достаточно больших и плоских, чтобы на них можно было писать, но не слишком громоздких, иначе я не смогла бы бросить их далеко за пределы того места, где разбиваются волны. После встречи с продавщицей снов я размышляла о ее словах, и про себя решила, что2 именно доверю камням. Я написала четыре пункта. Первый – Дом. Второй – Франция. Третий – Друзья (те, кого я оставила далеко). На четвертом камне я не написала ни слова, только нарисовала шестиконечную звезду, похожую на ту, что висит на цепочке, спрятанной в шкатулке из сандалового дерева.
Пока солнце и ветер помогали чернилам высохнуть, я вымыла кисть в соленой воде Атлантического океана. Затем по очереди взяла и мгновение подержала в ладонях каждый камень, прежде чем закинуть как можно дальше. Море жадно поглотило их все. Я ощутила сильную волну печали, но она отличалась от давящей тяжести, похожей на груду булыжников, которую я так долго таскала с собой. К волне примешивалось чувство облегчения от того, что во мне больше нет этого груза. Поэтому печаль, казалось, больше не заполняла мое сердце целиком, в нем оставалось немного места для других вещей. Кенза крепко обняла меня и вытерла мои слезы уголком своего платка, а затем мы втроем некоторое время шли вдоль кромки воды, позволяя пенящимся волнам щекотать наши босые ноги и чувствуя теплый ветер на своих щеках. Когда мы вышли на полоску мокрого песка, мне вдруг захотелось бежать, потом я сделала колесо, и Нина последовала моему примеру. Мы втроем бегали и смеялись, и я поняла, что продавщица снов абсолютно права. Это была своего рода свобода.
С тех пор прошло три ночи и мне вообще не снились плохие сны. Прошлой ночью мне привиделось, что я танцую на пляже с Жозефиной Бейкер и ее животными, и все хохочут, даже мыши.
