В перерывах он смотрел мне в глаза, и я старалась тоже не отводить взгляд. Хотелось как можно скорее привыкнуть к нему, расслабиться рядом с ним, ведь впереди меня ждал новый опыт близости со знакомым незнакомцем.

В отеле долго не могли найти бронь номера. Пока сотрудница ресепшена копалась в компьютере, я гадала, что она думает. Нас двое, один маленький чемодан, русский и американский паспорт. Уверена, у работников отеля глаз наметан, и они могут многое рассказать о постояльцах, просто взглянув на них. Как в «Красотке» по внешнему виду Джулии Робертс сотрудники магазина в Беверли-Хиллз оценили размер её кошелька, так и отельеры наверняка могут сходу понять, кто стоит перед ними в ожидании ключа от номера. Видела она в нас пару? Или очередного туриста и девушку по вызову?

– Сожалею, но вашей брони нет. Возможно, у нас в базе какая-то ошибка.

Но ошиблась я. Когда Матвей готовился к поездке, он сказал, что отель находится в десяти минутах от Красной площади. Я нашла другой отель этой же сети в получасе езды от Кремля, убедив Матвея, что он что-то перепутал. Он доверился мне, москвичке, а мне не пришло в голову проверить, что таких отелей в Москве может быть больше, чем один.

Мы посмеялись, и на этот раз вызвали такси. Вопреки моим ожиданиям через пятнадцать минут машина остановилась в нужном месте. Отель действительно был в шаговой доступности от нулевого километра, но спрятался в переулках между Тверской и Большой Никитской. В этот раз бронь нашли за считанные минуты. И снова, отдавая паспорт, поймала себя на мыслях, а что они думают обо мне, глядя на нашу пару.

Ожидая лифт, мы радовались, что на этот раз не было ошибки. Матвей хотел в душ, а я снять туфли, хоть на полчасика. Живот сводило в спазме от понимания, что момент, когда мы останемся вдвоём без чужих глаз, всё ближе. Я боялась и хотела этого одновременно. У меня было ещё несколько минут, чтобы набраться храбрости. Но у Матвея был другой план. В ту же секунду, как закрылись двери лифта, он впечатал меня в стену и жадно поцеловал. Меня испугали его напор и страсть. Не думала, что настолько изголодался, что бросится на меня как хищник при первой же возможности. Его руки гуляли по моему телу, ладонь поднималась по внутренней стороне бедра.

И тут открылись двери лифта.

– Черт, как быстро, – он тяжело дышал, его шоколадные глаза стали черными от расширившихся зрачков.

Несколько шагов до номера как во сне. Я хотела близости с ним, но никто и никогда не желал меня как он. Со смесью страха и предвкушения я гадала, что ждет меня за этой дверью. Не успела я сделать и пары шагов в номере, как он вернулся к начатому в лифте. На этот раз его пальцы достигли цели – почувствовав жар и влагу на самом нежном месте моего тела, он застонал.

Но я не позволила ему увлечься процессом. Перед вылетом он взял с меня слово, что сначала мы пойдем ужинать, а не застрянем в постели. Хотя именно так и нужно было сделать, заказав ужин в номер.

– Тебе нужно помыться, иди в душ. Не подумай, что ты плохо пахнешь, но такой был уговор.

Я прошла к окну, поставила телефон на зарядку. Стандартный номер с большой двуспальной кроватью, мини-баром и столом будет нашим домом два дня. Пока Матвей смывал с себя аэропорты Тампы, Атланты и Парижа, я отменила бронь в ресторане у первого отеля, так как перепутала не только гостиницы. Я всё проверяю по несколько раз, адреса, документы, явки и пароли, а тут в родном городе включила знатока и решила, что карта и адреса для чайников. Хотя в той части Москвы, куда мы приехали сначала, не знаю, пожалуй, ни одной улицы. Матвей хотел в японский ресторан, и я быстро нашла замену, обрадовавшись, что в пятницу вечером у них есть свободные столы.

Его выдержка и следование плану восхищали. После сцены в лифте я засомневалась, что он действительно пойдет в душ или отправиться туда без меня. Но он держал слово. И сдержал его снова: выйдя из душа, потянул меня не в постель, а на выход.

Я проверила сообщения на телефоне. Мама спрашивала, всё ли у нас хорошо, и Матвей предложил сделать первое совместное фото. Обнявшись, мы сделали селфи в отражении большого зеркала. Мы были такие разные! Рядом с ним я выглядела Дюймовочкой, а контраст его темных волос и глаз с моими русыми волосами привлекали внимание. Мы составляли красивую и очень счастливую пару. Фото с подписью: «Всё отлично!» улетело в смс-ке.

Глава 19. Секрет

За ужином мы болтали так же уверенно, как и по телефону, хоть и не привыкли смотреть друг на друга. Я наблюдала, не дрожат ли у него руки, но он был абсолютно собран, хоть и нервничал. Неудивительно, ведь в его работе имели значение не только знания, но и уверенность в собственных руках. Момент, когда он увидит меня обнаженной, приближался, и не думать об этом было невозможно. Но не страсть была причиной.

Вскоре после того, как Матвей купил билет, секс по телефону стал привычной частью наших бесед. Разговоры о том, что и кому нравится, будоражили, обеспечивая как минимум одному из нас бессонную ночь. Он не мог дождаться воплотить наши обсуждения в реальность, но чем откровеннее становились его вопросы и слова, тем больше я зажималась. Конечно, он замечал, как менялся мой голос, становился отчужденным. И однажды я решилась признаться в том, что меня тревожило.

– Малыш, что не так? Ты боишься? Или не хочешь? – последнюю фразу он сказал, сделав паузу. Вряд ли он всерьёз допускал отсутствие желания с моей стороны, но не мог объяснить моего напряжения. Набрав в легкие побольше воздуха, я ответила, что я не такая, как остальные девушки. – В смысле, не такая? У тебя две руки, две ноги, голова на месте – о чем ты?

В другой ситуации я бы умилилась, что он произнес именно те слова, которые обычно говорю сама, когда кто-то начинает жаловаться на свои ограниченные способности, прикрывая лень и неуверенность в себе. И я ни разу не произносила их в наших разговорах.

Отрывистыми фразами с длинными паузами я рассказала, как случайно опрокинула на себя кастрюлю с кипятком в 6 лет. Вместе с голубыми лосинами в желтое солнышко рыдающая мама сняла с меня лоскутами кожу. Врач скорой вколол мне успокоительное, и увез в больницу, где я впервые почувствовала горький запах общего наркоза. Последнее, что я видела перед медикаментозным сном было мамино лицо через стекло операционной – она смотрела на меня со слезами на глазах, закрыв руками рот. И пробежавшие в глазах хирурга ужас, сожаление и боль, когда он откинул прикрывавшее меня одеяло.

До 11 лет мне сделали 4 косметические операции, после которых я заново училась ходить: за месяц в постели мышцы ребёнка ослабли и даже три шага от кровати и обратно были для меня подвигом. Рубцы и пересаженная кожа от груди до коленок – последствия, которые со мной навсегда. Потому что таковы особенности кожи и тела, моя способность к восстановлению очень далека от тех, что были у Росомахи. Родители за меня сделали выбор, и вместо того, чтобы таскать меня по операционным, перевязкам и длительному восстановлению выбрали путешествия, новые впечатления и знакомство с многообразием мира. Благо, была такая возможность. И только в 16 лет, когда тот же хирург, что зашивал меня в 11 лет, вытащил из моего бедра узел ниток, которые не рассосались за эти годы, я поняла: больше никогда не лягу под нож, если от этого не будет зависеть моя жизнь.

Но вместе с годами тинейджерства пришли другие испытания. Например, принятие миром, а наше общество очень не толерантно к тем, кто отличается. Да и дети могут быть очень злыми. В школе все знали о моей ситуации. В старших классах мальчишки даже говорили, что никто никогда не будет со мной спать. Хотя на тот момент я уже знала, что это не так, слове запали в душу. И никогда мне не забыть взгляда одногруппника Саши