Боже, боже, боже! Так и знала! Вот прямо с самого утра чувствовала. Это должно было случиться, как иначе? Мне же вечно не фартит. Это как закон Мерфи: если что-то может пойти не так, оно обязательно пойдет не так. Как хорошо, что в этот раз я все предусмотрела и зашла в прокат в балаклаве, в которой меня невозможно узнать.

– Какая встреча, – сказал Орешин, ухмыляясь.

Это он не мне, точно не мне. Просто смотрит в упор на меня, потому что… возможно, в моей маске кто-то отражается? Человек, с которым он в итоге поздоровался? Потому что узнать меня физически невозможно, тогда как вариант с отражением в маске совершенно логичен.

Я развела руками, как бы говоря, что он то ли обознался, то ли стоит у меня на пути, и отправилась дальше – к стойке проката. Из-за скудного освещения внутри помещения в горнолыжной маске я видела плохо, но разобраться с прокатом смогла и вскоре поднималась на гору, держа в руках доску.

Ощущение неотвратимого усилилось, в животе завязался неприятный узел, и я уже всерьез подумывала разыграть недомогание и подождать семью в машине. Но обманывать своих не хотелось, я и так уже… наобманывалась в последнее время, и только поэтому продолжала идти. Нельзя прогибаться под свою ложь во всем, этак Зоя окажется права, и вскоре я обнаружу себя на операционном столе, где подпольный хирург без диплома пересадит мне чужое лицо, но при этом вырежет все органы.

Мое семейство копошилось внизу в полном составе: сверху было плохо видно, но, кажется, родители объясняли Дэни, как скатиться после подъемника с выстегнутой ногой и не разбиться при этом. Ввиду комфортной погоды я села на склон, чтобы пристегнуть доску, и в этот момент рядом со мной свалился чужой сноуборд, ударом подняв вверх часть снега.

Я напряглась, отлично зная, чья эта доска – видела ее на фотографии.

Антон Орешин сел рядом, причем слишком близко – так, что возиться со сноубордом стало неудобно. Ладно, можно не отрицать очевидное – каким-то образом он меня узнал и прямо сейчас я должна отреагировать, раз уж провалиться под снег или телепортироваться не получается.

– Мы успели повздорить, а я не заметил? – спросил Антон.

Его взгляд прожигал меня прямо через шлем, а может, мне просто стало жарко в этой дурацкой балаклаве, предназначенной для горной метели, а не для солнечного дня с небольшой минусовой температурой.

– Зои здесь нет, – сухо заметила я.

– Ты приехала одна?

– Да. Хочу… научиться.

Три коротких слова, двойная ложь – как говорится, все приходит с опытом. В панике я посмотрела вниз: родители все еще копошились с братом, а значит, приедут сюда нескоро – подъемники на нашей горнолыжке черепашьи. Ну а про «научиться» я наврала, вовремя вспомнив предостережение Зои: нельзя, чтобы мы во всем были одинаковыми, это подозрительно. В сообщениях я рассказывала, как обожаю кататься, а в реальности вот не умею, значит, мы совсем разные люди. Я первая и я вторая. Саша Миллиган[3], очень приятно.

– Повезло, что я хороший учитель, – сообщил Антон. – Пристегиваться умеешь или помочь? За пару часов мы поставим тебя на ноги.

– Нет! – испугалась я. – Только не это.

– Да я правда хорошо учу! Просто потому, что самого меня друзья кинули на горе в одиночестве вертеться, и вот с тех пор я понимаю, насколько это сложно – съехать на доске, не убившись по дороге раз двадцать. Сноубордист сноубордисту друг и все такое. Тем более в мире, полном лыжников проклятых. Мы должны выручать друг друга, понимаешь? Чтобы потом объединяться против палкоруких.

– Я… сама хочу. Без учителя.

– Это будет больно.

– Ну и что? Это мой выбор и все такое.

– Странный выбор, такой, с нотками мазохизма, – покачал головой Антон, глядя на меня со знакомой насмешкой. – Может, ты просто не хочешь провести со мной время?

Хочу, еще как хочу!

В других обстоятельствах это случайное столкновение было бы как сбывшаяся мечта. А Антон тут еще и с предложением выступить моим учителем! Да я бы ради такого и правда сделала вид, что кататься не умею. Хотя это опять ложь, с которой у меня ну совсем не задалось… но мы могли бы весело покататься вместе! И необязательно учить меня кататься, можно научить, например, прыжкам! Он, вон, и грэб умеет, и наверняка много чего еще.

Но все не так просто, как хотелось бы, поэтому… – Зое не понравится, – выпалила я, опять себя закапывая. – Она ревнивая.

– Да? По-моему, она на меня даже не посмотрела, когда мы виделись.

– Ну и что! Ты все равно… как бы ее.

– Я как бы свой собственный.

– Не для Зои.

– Она так тебе и сказала: что я – ее?

Боже, ну чего он пристал, словно дознаватель?

Так я расколюсь уже через минут пять.

Ситуация усугубилась еще больше, когда я увидела, что мое семейство наконец-то загрузилось на подъемник и едет сюда. И вряд ли они сделают вид, что мы незнакомы, разве что Денис пройдет мимо, не сказав ни слова. А вот папа с мамой раскроют меня со скоростью света.

Я вскочила на ноги и схватила доску:

– Эта мне не подошла – пойду поменяю! – И побежала в сторону зимнего центра.

Глава 13

Второй заход на гору случился, когда мне позвонил папа с намерением выяснить, где меня носит. Несмотря на большое желание выдумать себе недомогание, отцу я соврать не посмела, просто потому что он этого не заслужил. Они с мамой планировали этот выходной, ждали его, ехали… но если бы мне вдруг стало плохо, они бы собрались домой. А этого я точно не хотела. Да и Дэни должен подучиться, а то в горах ему будет совсем туго, ведь первые поездки на доске равны боли во всем теле.

Поэтому, собрав всю волю, и заодно удачу, в кулак, я опять показалась на склоне.

Мое семейство как раз ехало на подъемнике и, чтобы с ними не столкнуться, я быстренько обулась и поползла по склону, памятуя о неумении кататься и не забывая это отыгрывать. Что довольно просто – всего-то надо ехать вперед «скребком», иногда поворачиваясь то в одну, то в другую сторону.

Внизу я разулась и нашла взглядом Антона – оказалось, все это время он сидел с друзьями за небольшим столиком и пил чай из термоса. Тоже внизу, а значит, прекрасно видел весь мой спуск. И он точно наблюдал, ведь заметив