Он чуть отодвинул голову от ее цепких пальцев и через разбитое окно увидел свое умственно отсталое привидение. Та делала два шага вправо, потом влево, потом снова вправо, повторяя: «Уншш, уншш». это напомнило проповеднику один из тех танцев, которые исполняют грешники в местах, где полно мерцающих огней, а девушки крутят бедрами на тумбах.

Он сжал кулак и пару раз ударил вдову, но та расцепила руки и откатилась в сторону. Затем встала, покачнулась и бросилась на кухню. Нож все еще торчал из ее спины и был даже глубже, чем вначале.

Проповедник побежал следом. Вдова врезалась в стену и сбила с крючка сковороду, которая упала ей на голову. Раздался громкий «Бам!», вдова Кейс рухнула на пол.

Проповедник Джадд тяжело вздохнул. Он был рад. И очень устал. Он схватил сковороду и несколько раз ударил ею вдову. Затем, продолжая сжимать в руке сковороду, нашел в гостиной свою шляпу и вышел на крыльцо, чтобы отыскать Синдиреллу.

Той нигде не было видно.

Он выбежал на передний двор, окликая девочку, и увидел, как она стремительно бежит к дальнему углу дома, касаясь руками земли, а ее зад мелькает в лунном свете всякий раз, когда задирается простыня. Синдирелла направлялась к лесу за домом.

Он бросился следом, но она опередила его и скрылась среди деревьев. Проповедник потерял ее из виду.

— Синди, — позвал он. — Это я. Старый проповедник Джадд. Я пришел почитать тебе Библию. Тебе это понравилось бы, правда?

Потом он принялся ворковать, будто разговаривал с младенцем, но Синдирелла не показывалась.

Он полчаса колесил по лесу, но и следа девочки не нашел. Для полоумной она отлично пряталась.

Проповедник Джадд обливался по́том, ночь становилась прохладной, и старая луна Хеллоуина поднималась к звездам. Хотелось просто сдаться. Он сел на землю и заплакал.

Казалось, все идет наперекосяк. В ту ночь, когда он взял сестру гулять, все тоже пошло не совсем так, как надо. Они набрали конфет, он привел ее домой, но позже, когда попытался затащить в постель для того, что животные делают, не ведая греха и стыда, она не согласилась, хотя раньше такого не было. Она стала слишком дерзкой из-за костюма привидения и потому, что ходила выпрашивать угощение. Хуже того, под простыней на ней ничего не было, и это что-то сделало с ним. Он не знал, что именно, но сама мысль об этом сводила его с ума.

Он не смог ни уговорить сестру, ни подкупить. Она выбежала на задний двор, а он побежал следом, схватил ее, а когда под яблоней, освещенной луной Хеллоуина, начал делать то, чего ему хотелось, сестра начала кричать. Она умела быть очень громкой, и ему пришлось слегка ее придушить и ударить камнем по голове. После этого он почувствовал, что должен притвориться, будто случилось ограбление, поэтому забрал все конфеты.

Когда он вспоминал о той ночи, его тошнило. То, что сестра умерла, не познав Слова Божьего, заставляло чувствовать себя паршиво. И он не мог выбросить из головы те шоколадные ириски. Их было, наверное, десятка три. Он съел их за один присест, а позже ему стало так плохо, что он по сей день не выносил запаха шоколада.

Он размышлял об этих несчастьях, когда сквозь ветви и кустарники увидел мелькнувшую белую простыню.

Проповедник Джадд поднял голову. Синдирелла бежала по узкой тропинке и кричала:

— Бууу, бууу, прядение!

Она уже забыла о нем и думала о призраке.

Проповедник встал и начал красться за девочкой. Довольно скоро она исчезла за изгибом тропы, а он отправился следом.

Девочка сидела у начала тропинки, между двумя соснами; впереди маячило прозрачное озеро, поверхность которого освещала луна. Лес на противоположном берегу был редким, и проповедник увидел свет в одном из домов. Синдирелла смотрела на эти огни, отражение огромной луны в воде и повторяла снова и снова:

— О, касиво, касиво.

Он подошел к ней сзади, произнес:

— Это точно, сладкая, — и ударил по голове сковородой.

Раздался гулкий звон, похожий на нежный звук церковного колокола. Проповедник решил, что одного хорошего удара сверху будет достаточно, но девчонка по-прежнему сидела, а ему не хотелось оказаться в таком деле небрежным, поэтому он ударил еще несколько раз, но уже на второй удар ее голова не зазвенела, а лишь глухо бухнула, словно он бил по плотному резиновому мешку, полному грязи.

Она упала на то, что осталось от ее головы, задница задралась и обнажилась, когда простыня сползла на спину. Проповедник долго смотрел на это, но обнаружил, что ему больше не интересно делать то, что делают животные, не ведая греха и стыда. Избиения вдовы Кейс и Синдиреллы выбили его из колеи.

Он размахнулся и изо всех сил швырнул сковородку в озеро. Та утонула с тихим всплеском. Проповедник Джадд направился обратно к дому и своей машине, выбрался на дорогу, завел «додж» и уехал, заметив, что небо Хеллоуина стало еще чернее. Луна закатилась за темные облака. В их пелене ему почудилось полное страдания лицо, и отдаляясь от дома вдовы, он высунулся в окно, чтобы рассмотреть получше. К тому времени, когда он добрался до спуска к шоссе 80, облака рассеялись, и то, что он видел, больше напоминало фонарь из тыквы, чем грустное лицо. Проповедник Джадд воспринял это как знак того, что он хорошо поработал.

Валентинка из стали