Шрифт:
Закладка:
– Айтишники очень востребованы, – тоже подумав, сказала я. Надо же было что-то говорить!
– Ну да, программисты сейчас нужны абсолютно во всех отраслях, – охотно согласился Саша. – Век цифровизации, как-никак даже небольшой бизнес сложно представить без айтишников. Все время появляться новые IT-направления и профессии. А это значит, что потребуется еще больше специалистов! Получается, что айтишники будут востребованы до тех пор, пока не произойдет глобальная автоматизация всех процессов. И вот тогда… тогда все айтишники разом потеряют работу.
– Страшно представить такое будущее, когда всем станут заправлять программы… Скажи, а ты хорошо зарабатываешь?
– Прилично. Ну и плюс возможность работать удаленно.
– Так тебе не надо ходить в офис? – оживилась я.
– Да-а… ну иногда и в офис хожу, такое тоже бывает. Хотя обычно я дома работаю! – улыбнулся он. – Не знаю, как там у других, но я ежедневно работаю ровно восемь часов в сутки, не тратя даже минуты по личным делам. То есть полностью занят своим делом, и никакие новости, или статьи, или сообщения меня не отвлекут. Но вот стрелка перевалила за определенную черту, и все – я свободен.
– А вот я слышала про всяких джунов… – не без труда вспомнила я что-то из жизни айтишников.
– Понял, – живо отозвался он. – Уровень компетенции разработчика подразделяется на три категории: джун, он же джуниор, мидл и сеньор. Джуниор – начинающий, занимается всякие мелочи… Мидл – самостоятельный программист, который должен справляться с любой задачей. Ему необходимо понимать цели и задачи продукта, который он разрабатывает, и область, в которой он работает. Сеньор – специалист высшей квалификации. Такой разработчик не просто пишет код, как правило, он руководит целой командой. Его обязанность – ставить задачи другим программистам и контролировать их выполнение.
– А ты кто? – спросила я.
– Я пока еще мидл, но я уже близок к сеньору. Не вру, честно. Теперь ты рассказывай о себе! – потребовал он.
– Хорошо, – вздохнула я. – Я пишу тексты, мне за это платят. На работу мне ходить не надо. В общем, это все, что я могу сказать о своей профессии.
– Так ты писательница?! – Глаза у Саши заблестели, он явно мной восхищался.
– Нет. Я не знаю, кто я, – покачала я головой. – Литературный раб, гострайтер, так называемый писатель-«призрак», копирайтер… таких, как я, сейчас очень много. Сейчас время, когда все, точно подорванные, пытаются создать креативный контент.
Но Саша не отставал, он требовал подробностей. В общем, он имел на это право, и я ему поведала в общих чертах, что я пишу истории в жанре тру-крайм. Рассказала примерно то же, что рассказывала всем и всегда.
Что жанр это особый, тут мало уметь писать, важно уметь поддерживать напряжение и заставлять читателя чувствовать себя частью расследования. Людей всегда привлекали загадки и разгадки, а жанр тру-крайм предлагает читателю как бы самому стать детективом. Читатель тоже исследует события, анализирует улики и пытается разгадать тайны, которые часто дольше остаются нераскрытыми в реальной жизни.
– …Да я и не так уж сильно украшаю свои истории… – заметила я мимоходом. – В самой жизни много шокирующего, согласись. Просто тру-крайм предоставляет читателям возможность заглянуть в темные уголки реальности и узнать о преступлениях, которые кажутся невероятными. А, и это не такой уж новый жанр, кстати. Еще с века восемнадцатого-девятнадцатого публика с удовольствием читала очерки судебных заседаний. Тогда стало понятно, что людям интересно не само преступление, а его расследование. Тогда в европейских газетах и листовках печатались памфлеты и гравюры, повествующие о жестоких преступлениях и пытках. Почему жанр тру-крайм популярен до сих пор? Ну, наверное, читатель моделирует ситуацию на себя. Хочет чувствовать себя подготовленным к подобному.
– Ничего не хочу о знать об этих ужасах, – пробормотал Саша. – Но в принципе понятно, чего ждут от этого жанра другие люди… И тебе приходится окунаться во все это? Откуда ты берешь сведения для своих историй?
– Так мой работодатель мне их поставляет. Присылает на почту ворох документов по какому-нибудь популярному преступлению. Моя задача – отформатировать этот материал, придумать на его основе интересную историю. Оживить сухие факты и всякое такое…
– Это непросто.
– Еще как. Я в своем деле и журналист, и редактор одновременно. Мне приходится всю информацию разложить по полочкам и структурировать ее. Иногда искать доказательства указанным фактам, дополнять деталями. Но это иногда, в тех случаях, когда я пишу о реальных громких делах… Еще я должна понимать, как строится книга: как начать, чтобы захотелось продолжить читать, как эффектно закончить. Быть при этом немного (а на самом деле много!) психологом и улавливать настроения целевой аудитории…
– Так ты все-таки писатель! Зачем прибедняешься?
– Ну да, я должна уметь писать. Но я ж за другого человека пишу! Его имени я тебе не скажу. Я не просто должна уметь писать, а писать и менять свои тексты под «голос», под стиль определенного автора и под его желания… это разные вещи – писатель и литраб.
– Ты можешь начать писать за себя?
– И кому я нужна… – фыркнула я. – Знаешь, сколько сейчас тех, кто пишет? Их так много, что уже наступила какая-то писательская инфляция. Как литраб, как гострайтер я заработаю больше, чем начинающий писатель. Тот, на кого я работаю, – у этого человека уже есть имя, он уже раскручен, он – бренд… Книги под его именем купят, под моим – нет.
– Но это как-то… грустно? Разве не так? – спросил Саша.
– Нет. Это современная жизнь. И почему ты на меня так смотришь?! – возмутилась я. – Вот я прям как чувствовала… Не люблю поэтому о себе рассказывать! Все время одно и то же рассказываю и все время вижу эти жалостливые взгляды. Надоело.
– Все, молчу! – поднял Саша руки, словно сдаваясь. – Я не прав, эта какая-то привычная вежливая фигня из меня лезет…
– Нет, быть вежливым – это одно, но жалеть меня не надо…
– Да я понял, понял! Вернее, я все понял о твоей профессии – она такая же, как и у меня. Ты сидишь дома и пишешь тексты, я тоже сижу дома и пишу код… У нас обоих есть начальство, которому мы должны к определенному сроку предоставить результат.
– Ну примерно так и есть, – не выдержав, улыбнулась я. Саша так старался угодить мне,
