берут тебя на кукан.

— Они тянут меня, потому что время засекается по последнему. А сами постоянно издеваются надо мной.

— Не совсем так, Коля. Ну вот они пинали тебя, раздавали затрещины, измывались загоняя на спортивные снаряды…

— Именно! — перебивая меня, взвился он.

— Ты задницу-то опусти, Коля. Присядь, присядь. Вот и молодец. Скажи-ка мне дружище, а ты сдал нормативы по физподготовке?

— Сдал.

— А благодаря кому? Сам, или тебе всё же помогли? Молчишь? Ну уж прости, как смогли, так и помогли. Но результат есть. А ведь ты был кандидатом на вылет.

— Хочешь сказать, что они…

— Хочу сказать, что ты им малость задолжал, — перебил его я.

— И с чего ты взял, что у меня получится? Вон, Дрон с ними бьётся как рыба об лёд, и ничего-то поделать не может.

Ох уж мне этот Малахов, в перехлёст его в колено. Что с этим парнем не так? Я его просто не узнаю. Пытается помочь всем и каждому, и ни с кем-то у него нет конфликтов. Мало того, ещё и авторитетом пользуется. Причём не только в нашей роте, но и в полку вообще. Куда подевался тот задира, что был в школе? Там он старался любыми путями добиться лидерства, здесь… В общем-то тоже старается, но от звания кадет-сержанта отчего-то отбрыкался.

— Дрон хочет им помочь, но как бы тебе сказать, словно для галочки. Вроде и старается искренне, но без огонька.

— А я, значит, с огоньком буду их подтягивать? Хмыкнул Ляпишев.

— А у тебя к ним свой счёт имеется, Коля. И щадить их чувства ты не станешь.

— А если нет?

— Нам ещё три месяца до получения нейросети и нагрузки будут только возрастать, как физические так и теоритические. Вы либо поможете друг другу, либо по очереди свалите в закат. Как-то так, дружище. Ладно, пошли, оружие и амуниция сами себя в порядок не приведут.

— Малой, — окликнул его ротный сержант-инструктор.

— Я, господин сержант! — взвился Ляпишев.

— Говорят, ты там что-то с «глазом» учудил.

— Никакого вреда, господин сержант.

— Был бы вред, ты уже пожалел бы об этом. Завтра после завтрака, со шлемом, обоими дронами и записями, что и как сотворил в штаб, к капитану Тамирбекову. Не боись, Малой. Если дельное что-то быть тебе с поощрением. Если так себе задумка, но вреда нет, ничего тебе не будет. Но если вредительство какое сотворил, готовься к серьёзному внушению.

— Господин сержант, он это сделал с моего разрешения, — вступился я.

— Ясно. Малой, свободен, — и когда Ляпишев убежал. — Кадет-ефрейтор, заруби себе на носу, вы присягу ещё не принимали и твои приказы не могут оградить его от ответственности. А чтобы ты это хорошенько запомнил, и не брал на себя больше чем можешь унести, доложишь взводному сержанту-инструктору, что я объявил тебе три наряда на работы. Свободен.

— Есть!

Глава 6

Не друзья, но уже товарищи

Я открыл глаза и посмотрел на нависающую надо мной крышку разгонной капсулы. Прислушался к своим ощущениям. Вроде бы ничего не изменилось, каким засыпал здесь, таким и проснулся. Интересно, я тут просто спал и видел сон, местами интересный, а местами не очень. Или всё же меня только что чему-то там научили. Вопрос риторический. Просто я ожидал хоть каких-то изменений.

— Как себя чувствуешь, боец? — поинтересовался оператор.

— Да вроде нормально.

— Головокружение, тошнота, галлюцинации?

— Ничего такого.

— Садись. Сколько пальцев?

— Два.

— Как тебя зовут?

— Рязанцев Клим Витальевич, позывной Колун.

— Отлично. Свободен, — уже направляясь к другой капсуле произнёс он.

— А к чему эти вопросы? — не удержавшись всё же спросил я.

— У всех восприятие индивидуальное. Мы сейчас используем минимальный режим, но кому-то и это слишком быстро. Если тебе поставили сетку третьего класса, то с этим должен быть порядок, но лишний раз проверить всё же не помешает, — уже отключив соседнюю капсулу, и поднимая крышку, ответил он.

Я хотел было ещё что-то спросить, но он лишь мотнул головой, мол вали уже. Да оно и понятно. Пусть от нашего учебного полка и остался только один батальон, три сотни подопечных это ох как немало, и у каждого вопросы, на которые устанешь отвечать.

Вышел на широкое крыльцо учебного корпуса, и поёжился от прилетевшей в лицо снежной крупы. Поправил шапку, глянул по сторонам, нет ли кого из офицеров или инструкторов, чтобы не нарваться на плюху. После чего сбежал по ступеням и поспешил в казарму, где доложился о прибытии, и направился прямиком в спальное расположение.

Усталости я не чувствовал, но по инструкции после сеанса разгона, ну или установки обучающих баз полагается часовой сон. Через полгода натурального издевательства у нас наконец наметился настоящий отдых. На установку необходимого минимума нам выделили целую неделю, а значит всё это время будем жить по щадящему режиму.

За последние три месяца мы успели сменить три локации. Вечную сырость экваториальных джунглей, с ненасытными и вездесущими насекомыми. Отдохнуть от которых получалось только облачившись в скафандр, да и то постоянно казалось, что они забрались под облегающую наноткань. Пронизывающий полярный холод с его ледниками и горами изобилующими острыми скалами. Там у нас случилась пока единственная потеря, один из кадетов не удержался на карнизе и упал в глубокую пропасть. Скафандр от такого спасти не смог. Ну и иссушающее пекло пустыни, с её всепроникающим песком. И в столовую в том числе. Я за месяц съел его не меньше ведра.

Позавчера вернулись в расположение полка, и нам начали устанавливать нейросети. Я с удовлетворением отметил, что заслужил свой третий класс. Правда, тут же слегка разочаровался, ведь и на четвёртый мог рассчитывать. Ну, а что такого, нормальная практика —чем больше есть, тем больше хочется.

Впереди нас ожидало продолжение учебного процесса, но теперь уже в космосе. На планете мы свои азы уже получили, не отвечающих критериям отбора отсеяли. Дальнейшее обучение без нейросети уже не имела смысла. Основная наша служба будет проходить на кораблях, и для этого необходим огромный массив знаний.

Следующие полгода нам предстоит провести в походе на учебных кораблях. Виртуальные и реальные десантирования на планеты и астероиды, абордажные схватки, банальная работа по обслуживанию корабля в открытом космосе. Короче, предстоит много нового и интересного.

Кстати, городок не пустует. Каждый