Однако работа с Вишняковым над Пе-8 занимала лишь малую часть времени Петлякова, как и доработки крыла «пешки». Самая большая часть общей работы отводилась на «глубокую модернизацию» Пе-3: конечно, немцы на высоте в тринадцать километров «радиомашину» не достанут — но это пока. Так что нужно было и истребитель «довести» до соответствующей высотности. С бомбардировщиком это сделать получилось довольно просто: используя старый опыт на самолет поставили централизованную установку наддува, которая подавала воздух уже в компрессоры моторов. Вариант на первый взгляд не самый умный, но именно он оказался самым дешевым в исполнении. Но на истребитель-то централизованный компрессор просто некуда воткнуть — и тут уже пришлось потрудиться головой всерьез. И не только петляковцам, в КБ Климова народ тоже ломал головы (и даже экспериментальные моторы) — но пока поднять истребитель выше одиннадцати с половиной километров не удавалось…

Василий Сергеевич Молоков на доклад к товарищу Сталину был вызван внезапно — тем более внезапно, что он вроде доклад для него должен был подготовить только через неделю. Но раз вызывают — надо идти, а доклад… черновой вариант был уже готов, так что, если его не зачитывать, а своими словами пересказывать, то получится вполне… цензурно. Впрочем, своих слов для цензурного рассказа о проделанной работе ему все же не хватило:

— Да, товарищ Сталин, мы провели летные испытания машины, изготовленной по проекту товарища Лавочкина в Тбилиси. Общее заключение всех летчиков, принимавших участие в испытаниях, вкратце пересказать можно буквально двумя словами: это не самолет, а летающая душегубка.

— А если более подробно?

— Я все же доклад еще не до конца подготовил, но попробую… своими словами. Если машину оценивать в целом, то на первый взгляд она выглядит лучше, чем Гу-82: скорость почти на пятнадцать километров выше, маневренность хоть немного, но получше. Других преимуществ нет.

— Зато, как я понимаю, есть недостатки?

— Вот о них я и собирался сказать, просто слова пытался подобрать… не матерные. Я не знаю, кто проектировал систему охлаждения двигателя, но делал этот человек работу явно через жо… через задницу. Примерно через десять-пятнадцать минут полета температура в кабине поднимается до шестидесяти градусов Цельсия… у машины даже прозвище на аэродроме было «летающий крематорий», и чтобы не изжариться, пилот вынужден открывать кабину. А это сразу все преимущества пускает коту под хвост: скорость падает на пятьдесят километров, на виражах машина становится неустойчивой — зато грохот мотора полностью забивает любые другие звуки. Мы пробовали: при открытой кабине радио становится бесполезным. И летчик ничего не слышит, и на земле только шум мотора в динамике слышно. Таким образом, заявленные товарищем Лавочкином характеристики машины можно поддерживать минут десять после вылета.

— Это… очень интересно. Вы закончили?

— Да только начал… извините, товарищ Сталин!

— Даже не извиняйтесь, мы не на светском рауте, а на работе. Продолжайте.

— Мы, конечно, натурных испытаний не проводили, но у нас в ЛИИ все же народ опытный. И по общему мнению как инженеров, так и летчиков покинуть машину, если ее сбили, возможно лишь если самолет перевернуть кабиной вниз. Но и в этом случае вероятность того, что при выпрыгивании пилот столкнется с задним оперением, весьма велика. Товарищ Федрови машину назвал «крылатой диверсией».

— А другие испытатели?

— Товарищ Сталин, на аэродроме разные слова применяют, но то на аэродроме, а в помещениях эти слова обычно не употребляются. Я могу лишь свои впечатления здесь изложить…

— То есть вы все же сами на машине Лавочкина летали?

— Откровенно говоря, не поверил товарищу Стефановскому, вот и рискнул… лично проверить, но машину в воздух не поднимал, я же не испытатель. Мне хватило и того, что я пятнадцать минут в кабине на земле провел при работающем моторе: просто сидел в ней, ногой на тормоз давил — а когда взялся за ручку, сразу понял, что товарищ Стефановский — очень сдержанный и исключительно вежливый человек. Я просто руку обжег, не до волдырей, конечно, но весьма чувствительно. Мое личное мнение — машина для ВВС не пригодна. Но я-то больше по большим машинам, транспортным, на худой конец по бомбардировщикам…

— Вы сейчас — начальник ЛИИ, так что отговорки по поводу размеров машин значения не имеют. А вот раскаляющаяся ручка управления — имеет. И еще: мы рассмотрели вашу просьбу о направлении на фронт. Прямо сейчас вы такое направление не получите, просто некого пока на ЛИИ ставить. Но весной — думаю, что вы действительно в транспортной авиации можете принести стране большую пользу.

Бабочки — вообще самые страшные творения природы. Вроде они такие маленькие, в чем-то даже беззащитные — а махнет одна такая своим крошечным крылышком, и товарищ Лавочкин назначается всего лишь заместителем начальника ОТК на Тбилисском авиазаводе. Собачья, откровенно говоря, должность, даже «расстрельная»: если завод выпускает за ворота брак… То есть если это завод авиационный, а бракованный самолет упал — то такое название уже не выглядит метафорой. Но это если брак пропустить — а можно и не пропускать. Ну да, инженера ОТК на заводе разве что собаки любят, да и то, если их прикармливать — однако важность его работы все же понимают… в большинстве своем. Однако проверять качество машин, разработанных человеком, которого ты когда-то просто предал и постарался в глазах начальства превратить в ничтожество, очень обидно. Потому что внезапно это начальство решило, что ничтожество — это ты сам.

Гудкову-то легко было проблемы с охлаждением мотора решать: на него и ЛИИ, и НИИ ВВС, и ЦИАМ работали — но самолет называется именно Гу. А мог бы и Ла — но Шахурин в прошлом году такую чистку в наркомате устроил, что в наркомате и обратиться за помощью стало не к кому. И самое паршивое, что это уже навсегда: постановлением НКАП он, Лавочкин Семен Алексеевич был лишен звания главного конструктора второй степени — а, следовательно, навсегда лишился права лично конструировать самолеты. Если бы товарищ Лавочкин узнал, кто повинен в его бедах, то на территории страны крапивницы скорее всего вообще исчезли. Но он этого не узнал — и бабочки продолжали весело махать крылышками. И тайфун в Техасе лишь усиливался…

Глава 5

На аэродром в Монино первые три «серийные» М-2 пришли в середине декабря. Неделю летчики с завода обучали уже