– Я не доставил ее, – твердо проговорил Муса.

Так не говорят проигравшие или чувствующие свою вину.

– Значит, ты сюда пришел только затем, чтоб вернуть лишние деньги? – пристально посмотрел на него хозяин кабинета.

– Я не мог с такой поклажей спуститься с гор и ходить по городу среди вооруженных людей. Я бы не объяснил им, что это, как она ко мне попала и кому предназначена. Я не знал, найду ли вас.

Булат резко встал, зачем-то шагнул к неплотно закрытой двери, выглянул в коридор, закрыл ее. Затем подошел к Мусе, чуть наклонился и тихо спросил:

– «Ранец» удалось вынести из воинской части?

– Конечно. Знаете, сколько я его пер на себе? Плечи до сих пор ноют. Но я оставил «ранец» в Дагестане, в горной пещере, и если надо…

– Не если, а когда, брат. Вот я тебя и спрашиваю: когда ты можешь отправиться туда с отрядом?

– Мне нужен день, чтобы отоспаться, – стесняясь такого признания, ответил Муса.

Он действительно вымотался, а путь предстоял не такой уж легкий.

– Посиди немного, подожди меня.

Булат вышел и через четверть часа вернулся в радостном возбуждении.

– Тебя проводят, – сказал он. – Высыпайся, отъедайся. Дай мне свой паспорт.

Открыв его, он без особого удивления заметил:

– Это не твой.

– Да, – кивнул Муса. – У солдат нет паспортов, есть только военные билеты. Свой я сдал, когда меня забрали в армию. Но я бы хотел, чтобы этот паспорт был моим. За этим человеком на Кавказе ничего нет. И человека этого уже нет…

Булат опять спокойно отреагировал на слова Забайраева:

– Фото, смотрю, можно даже не заменять. Вы чем-то похожи.

И уже когда Муса вышел, промолвил одобрительно, глядя ему вслед:

– Рассудительный. Далеко пойдет.

К нему в кабинет без стука вошел пожилой чеченец, хорошо одетый, в бешмете ниже колен, в черкеске с газырями, подпоясанной узким поясом. На поясе висел кинжал в ножнах, украшенных серебряной чеканкой. Старик сел за стол и спросил:

– Как думаешь, что движет им? Вера?

– Нет, отец. Только деньги. Но он честен.

– Это хорошо. Таких людей мало. Значит, есть надежда, что необходимое нашей стране грозное оружие мы получим?

– Да, отец. Есть не просто надежда – я уверен!

– Что ж, будем из этого исходить…

В тот же день этот старик, уже одетый в европейский костюм, впрочем, повседневный, неброский, сидел за столом маленького кафе, пропитанного шашлычным запахом, и разговаривал с человеком намного моложе его, пожалуй, скорее ровесником сына, Булата. Старик говорил с собеседником на плохом английском, так как арабским тот не владел:

– Что она у нас в руках, я скажу только тогда, когда смогу ее пощупать.

– Это правильно. Но прекрасно уже то, что снаряд ушел от русских. Я думаю, там будет паника.

– Паника будет лишь тогда, когда Москва узнает, в чьих он руках. Так что пока надо выдержать паузу, а вот когда мину внесут в кабинет Джохару…

Молодой собеседник не стал перечить старику:

– Да, пауза не помешает. Но я хочу повторить: мы сделаем уже большое дело, заставив Москву нервничать. Даже если мина в силу каких-то обстоятельств не попадет к нам сегодня-завтра, мы можем сделать вид, что она у нас. Джохар может торговаться и ставить условия. Мы со своей стороны подскажем, как ему надо себя вести в этой ситуации. Теперь о финансовой стороне дела. Мы обещали вам в случае успеха в этой операции…

– Нет, – подняв руку, остановил его старик. – Денежная сторона – это к сыну, Булату. Приближайте его к себе…

3

Отряд набрали большой, почти четыре десятка боевиков. Забайраеву это было не по душе, и он высказал свое мнение Булату: пять-шесть человек более скрытно и оперативно могли бы выполнить поставленную задачу. Булат отнесся к его словам прохладно:

– Во главе отряда проверенный человек, он свое дело хорошо знает. К тому же по пути вам надо будет совершить еще одну операцию.

Как боевики шли, Забайраеву тоже не понравилось: толпой, переговариваясь. Арби, увидев кислое выражение его лица, весело пояснил:

– Это наши горы, мы здесь хозяева, а значит, и бояться нам нечего.

– А если на блокпост наткнемся?

– Смеешься? Какие тут блокпосты? А если даже и встретим русских свиней, мы сметем их, как мух.

Мусе стало даже немного обидно за то, какую оценку солдатам дает Арби – ведь совсем недавно он сам носил погоны. А Арби продолжил:

– Скоро сам увидишь, на что мы способны. На ближайший пост милиции заглянем. Там служат люди, которые предают наши идеалы. Мы как-то хотели с ними по-хорошему о сотрудничестве договориться, а они, шакалы, нам отказали. Ну что ж, придется разговаривать по-плохому. Мы это умеем. Пусть все почувствуют, что это такое – не считаться с нами.

– А не лучше это сделать на обратном пути, при возвращении, – то ли спросил, то ли предложил Забайраев.

– Послушай, Аслан, – вспылив, проговорил Арби, – я – командир отряда, и я решаю, что надо делать в первую очередь, а что – во вторую. Твое дело – указать, где лежит нужный нам груз, и никак не больше.

Пост милиции они захватили без проблем – охрана была организована плохо, всего один наблюдатель, да и тот дремал. Сначала зарезали недотепу-часового в будке, затем убили всех шестерых спящих милиционеров, забрали табельное оружие, сожгли строения. Тогда же, глядя уже из леса на пожар, Арби сказал Забайраеву:

– Вот видишь, как мы умеем действовать. Четко, быстро и беспощадно. Учись, брат. По пути к твоей пещере еще одну операцию проведем, уже против вояк.

Муса не посмел ему возразить.

Нападение на отдельно дислоцированную мотострелковую роту закончилось для отряда плачевно: мало того что потеряли людей, что пришлось разбегаться по лесу, так небо над районом стали барражировать вызванные по связи вертолеты. А все по вине самонадеянного Арби: без разведки пошел к военным, как к тем беспечным милиционерам. Однако оказалось, что подступы к расположению роты заминированы, отряд попал на минное поле, и восемь бойцов сразу подорвались. Началась перестрелка, вернее, истребление! Минное поле перекрестным огнем обстреляли из двух крупнокалиберных пулеметов – вскоре было ранено и убито еще пятеро. Отступая, пришлось раненых добить: кого пристрелить, кого забросать гранатами, ведь операция была секретная, и пленных для допроса особистами ни в коем случае оставлять было нельзя.

После этого боя армейцы и внутренние войска в порядке усиления выставили блокпосты. О том, чтобы пробираться напролом к пещерам и забирать оттуда ценную ношу, не могло быть и речи.

В Грозный