— Догадался, значит, — вздохнул Фил и протянул мне свой топорик.

И теперь, я хренакнул всем сразу — мечом, перчаткой и топориком. И на этот раз, вырезанный круг выскочил, как пробка из шампанского.

— А теперь, давайте наружу, — я спустился и протянул Филу топорик. — Спасиб, Фил ты первый разведаешь обстановку, если все спокойно, то потом Безымянная сестра, Лейла, отец, Харви, Томаш, я пойду последним, — четко, как в армии, я распределил всех, чтобы не было никаких заминок и препирательств потом.

Как и договорились, Фил выполз первым. Через мгновение его рыжее лицо со шрамом показалось в круглом проеме.

— Тут все чисто. Каморка какая-то…

Я почувствовал облегчение, но расслабляться было рано. В коридорах вдалеке зашевелилась тьма. На нас со всех сторон помчались твари, видимо, почувствовали гады, что добыча от них ускользает.

Мы, подгоняемые двойной опасностью: чудовищами и ограниченностью времени, резво закинули наверх женщин.

Потом залез Харви. Отец замешкался.

— Я останусь, — решительно сказал он, — вы с Томашем лезьте вперед!

— Времени на споры нет! — сердито возразил я, оглянулся на оскалившуюся тьму, твари были быстры и стремительно приближались, но мы еще успевали. — Давай, вперед!

Отец, видимо, понял, что действительно спорить со мной бесполезно, а время не резиновое и работало против нас всех. Он быстро полез наверх. Харви с Филом подхватили его наверху и втащили.

Вдруг, отделившись от остальной массы, на меня прыгнула тварь. Наскочила сверху и вцепилась в глотку, пытаясь вырвать мне кадык. Я замешкался было от неожиданности, но быстро пришёл в себя и сбросив оторопь, стал бороться. И оказалось это делом очень непростым, почти невозможным — руки соскальзывали со склизкой кожи. Я никак не мог справиться с чудовищем, острые когти царапали шею.

И тут из горла твари высунулся кончик копья. Томаш развернул тварь на копье и откинул прочь.

— Откуда у тебя копье? — только и смог спросить я, ошарашенный нежданной помощью.

— Не знаю, — не менее ошарашено ответил Томаш. — Вместо меча почему-то появилось.

— Ладно, спасиб, — быстро поблагодарил я, — давай лезь уже наверх.

Томаш взобрался мне по спину и нырнул в люк.

Тут я почувствовал, что время сворачивается. Мгновение и лабиринт закроется, а я останусь в нем навеки безликим чудовищем — вечно голодным, вечно алчущим служителем смерти.

Но возможности размусоливать эту жуткую мысль у меня не было.

Я подпрыгнул, уцепился за руки Фила, которого держали за ноги отец с Харви и меня быстро потащили наверх.

Твари внизу бесновались. Одна из них подпрыгнула. Щеку мне обожгло от удара когтей. Пространство ощутимо сворачивалось виток за витком над моей головой. Наконец-то меня затащили. Дырка в полу тут же заросла, будто из нее и не выбивали глыбу камня.

Я был слегка оглушен миллиметражом, что отделял смерть от моей головушки. Все, похоже, как и я пребывали в шоке.

— Кажется, — тупо глядя на Томаша, заметил я. — Ты всё-таки получил то, ради чего всё время хотел меня убить.

— О чем ты? — не понял Томаш.

— Дар Триликого, — кивнув на зажатое в руке Томаша копьё, сообщил я, — только не меч, а копьё. Просто, всему своё время…

— До начала обряда осталось пятнадцать минут, — глядя на свои часы, заявила безымянная сестра. — Мы в северном крыле. Надо спешить в центральный зал.

Не успев толком опомниться, мы вновь куда-то помчались. Распахнулись тяжелые двухстворчатые двери центральной залы храма. И мы буквально ввалились туда всей развеселой толпой. Без всякого представления, что там происходит, не оценив ни свои силы, ни силы противника, мы просто взяли и сделали это, потому что нам нужна была победа, а за ценой мы стоять не собирались.

Повезло, потому что нас, очевидно, не ждали и армии не приготовили, которая изрешетила бы стрелами нашу отчаянную компанию, как только мы вошли.

В зале горели тысячи свечей. Шесть служительниц смерти стояли на коленях и читали молитву для Амадей.

Посередине был круглый жертвенный стол. Рядом с ним, прикованные цепями, стояли две девушки. В одной из них я узнал фрейлину Стеллы, а другая, по всей видимостью, была дочерью трактирщика. Самой Стеллы нигде видно не было.

На жертвенном алтаре лежала Кира. Наряженная в белоснежное кружево, поверх которого была накинута мантия. Рыжую голову Киры украшала диадема, в ушах сверкали подвески, на пальце кольцо, на шее кулон её матери. А последний, шестой дар Матери-богини, Роджер держал напротив её сердца. Кинжал хищно поблескивал в огнях свечей. Роджер стоял с закрытыми глазами и на распев бубнил какую-то молитву.

Однако самое жуткое было не в кинжале, который вот-вот должен был пронзить девушке грудь. Самое жуткое было в том, что Киру не держали никакие оковы — этого не требовалось. Её глаза были широко распахнуты и абсолютно черны. Она находилась во власти специи.

Сердце у меня болезненно сжалось в комок. Рядом Фил издал приглушенный рык и, не медля больше не секунды, бросился на Роджера со своим топориком. Роджер что-то почувствовав открыл глаза и, махнув рукой, отшвырнул энергетическим ударом уже было подоспевшего к нему Фила.

— Как вы сюда пробрались⁈ — ошарашено спросил он, но сразу взяв себя в руки, обратившись к кому-то, повелел. — Не дайте им помешать мне!

Из темных углов вышли тринадцать служителей смерти мужского пола. В руках они держали мечи.

— Тварь! — взревел Томаш, нападая на служителей смерти и яростно орудуя копьем. — Где моя сестра⁈

Рядом так же свирепствовал Фил со своим топориком, пытаясь прорваться к Кире. Я махал мечом, но понимал, не успеваем. Пусть Роджер и не был готов к тому, что мы сюда проберемся, но ему нужно было лишь выиграть пару минут и тринадцать стражников с этой задачей вполне справлялись.

Единственное, что оставалось, это расправить крылья. Я сосредоточился, заглянул в себя, едва не пропустив удар в сердце, который отбил отец.

С горем пополам, превозмогая боль, я чудовищным усилием воли обернулся в сокола. В висках замолотила барабанная дробь. Здесь в этом храме ипостась сокола была слабой.

Я тяжело поднялся, но всё-таки сумел подлететь к Роджеру и атаковать его. Что есть силы клюнул этот мешок с говном в руку.

Тот вскрикнул, скорее от неожиданности, чем от боли, и кинжал выпал из его рук. Роджер злобно оскалился и махнул рукой. Меня смело в сторону