Шрифт:
Закладка:
— Почему ты больше не ходишь на массаж? — спрашиваю я. Она глубоко вздыхает. И я знаю выражение ее глаз. У меня появляется такое же, когда думаю о том, чтобы привести нового мужчину в жизнь моих детей. Прямо ужас. — Ты встречаешься с кем-то?
— Не знаю, можно ли назвать это встречами.
Я вскакиваю на ноги.
— Мам, только не говори мне, что у тебя есть приятель по траху?
— Эмерсон, не смей так со мной разговаривать!
Она не потеряла свой мамин голос, это точно, и я не потеряла свое девичье видение моих родителей. Мой папа шлепал маму по заднице при каждом удобном случае. В этой истории нет места для другого человека. Я смущенно сажусь обратно.
— Прости, но как же папа?
Она похлопывает меня по колену.
— Твой отец — единственный мужчина, которого я когда-либо любила. Он единственный мужчина, с которым я когда-либо делила постель.
— Но ты встречаешься с другими мужчинами?
— Есть один человек. Мы познакомились в церкви. Он примерно моего возраста и вдовец. Мы вместе ходим на кое-какие мероприятия. Он мой партнер по танцевальному клубу для стариков. Мы друзья.
— Друзья, которые обнимаются? — спрашиваю я, поднимая бровь.
— Речь идет о дружеском общении, не более.
Я смотрю на ее руку, лежащую у меня на колене, на пальце все еще висит обручальное кольцо.
— И ты чувствуешь себя менее одинокой? — она кивает. — Мне с ним встретиться?
— Если хочешь, — смеется она. — Я не прячу его от тебя. Однако я скрываю его от твоего брата. — Мы обе начинаем хихикать. — Я не ищу любви. Твой отец дал мне столько, что хватит на десять жизней.
Кивнув, я, кажется, поняла, о чем она говорит. Этот человек — ее друг. Он не станет моим отчимом. Он не войдет в нашу семью. Пора сменить тему.
— Так скажи мне, что ты задумала для крещения? — спрашиваю я.
Следующий час мы проводим за обсуждением меню, торта, цветов. Церковная служба будет только семейной, но моя мама устраивает большой прием в своем доме после. Занятые дочерью, Лейла и Гейдж благодарны маме за то, что она взяла на себя все планирование.
— Единственная просьба Лейлы — чтобы не было шоколада. Грир пучит от него, и она говорит, что не может поддаться искушению, — смеется мама.
В сумочке звонит телефон. По звуку я знаю, что это Ава. Она поставила специальный звонок специально для нее, и я не могу понять, как его изменить. В течение последних нескольких месяцев я застряла, слушая, как известный бойс-бэнд поет песенку о любви.
Следующие несколько минут — полная драма для девочек-подростков. В переводе это означает, что она и Райан ссорятся из-за того, что один из ее друзей пригласил ее в загородный клуб. Она хочет надеть бикини, а Райан этого не хочет. Поэтому ей нужно, чтобы я привезла ей танкини. Почему это стало моей проблемой, я понятия не имею.
Но я поступаю так, как поступило бы большинство мам. Я бросаю то, что делаю, и бегу ей на помощь.
* * *
Между окончанием моей карьеры танцовщицы на шесте, страхом беременности и вмешательством в отношения между Авой и ее отцом, я практически не продвинулась в своем списке, если не считать посещения гинеколога для контроля над рождаемостью. Я хороший исполнитель. Я нацеливаюсь на вещи и берусь за них. Это то, чем я занимаюсь. Это заложено в моей ДНК. Меня бесит, что я не добиваюсь прогресса. Конечно, у меня были кое-какие возможности, но ничего не получалось.
Я чувствую себя одинокой и беспокойной, работая из дома. Когда дети ушли, я решила отправиться в офис в Атланте до того, как Райан привезет их завтра домой. У меня целыми днями идут совещания и бумажная волокита, и проще просто побыть в офисе. Кроме того, я вообще не была там с тех пор, как повредила ногу. Между этим и месячными у меня не было особого желания путешествовать. Это привилегия, что компания принадлежит моей семье. Но мои месячные закончились, и я начинаю сходить с ума. Пора тащить свою задницу в офис.
На мою распухшую ногу не налезла приличная обувь, поэтому я в шлепанцах. Они милые и украдены из шкафа моей дочери. Они также совершенно не подходят для работы, но у меня нет выбора. Когда я приезжаю, главный администратор сообщает мне, что лифты не работают, поэтому мне придется подниматься по лестнице.
Восемь этажей.
Глубоко вздохнув, я молча говорю себе, что смогу это сделать. И я благодарна, что опоздала. Никто не увидит, как я поднимаюсь по лестнице. Я просто не тороплюсь, шаг за шагом, просто смотрю вперед. Пройдя несколько этажей, я поправляю сумочку и сумку, в которой ношу свои рабочие папки. Мне нравится эта сумка. Иногда я даже испытываю вожделение к ней. Это действительно классная потертая красная кожа, намного красивее, чем портфель, который выглядит уж очень официально.
Глубокий голос выкрикивает мое имя, гремя по лестнице. Подняв взгляд на несколько ступенек, я чувствую, как меня охватывает новое вожделение. Загорелая кожа мужчины контрастирует с белыми стенами, его широкие плечи, казалось, загораживают всю лестницу.
— Куда ты собрался, Матео?
— Я встречаюсь с одним парнем по поводу кое-какого оборудования внизу, — говорит он, а потом замечает палец. — Что случилось с твоей ногой? — он подходит ко мне и протягивает руку. Мне это не нужно, но я все равно принимаю ее. Мышцы его предплечья напрягаются под моими пальцами. Я говорю ему, что все в порядке, что это случилось во время тренировки. — Тебе больно?
— Нет, все в порядке. — Его голова мило наклоняется, уголки рта приподнимаются. — Вообще-то, это больно.
— Мне не нравится думать, что тебе больно, — тихо говорит он.
Я сжимаю его руку и встречаюсь глазами с его взглядом, флиртуя:
— Немного боли иногда может быть хорошей вещью.
— То, что тебе больно, никогда не может быть хорошо, — тихо говорит он, его глаза находят мои.
Его руки хватают меня за талию, притягивая к своей широкой мускулистой груди и плечам.
— Я думала, у тебя встреча, — говорю я.
Он наклоняется, его рот в нескольких дюймах от моего.
— Это может подождать, — выдыхает он, — пока я не позабочусь о тебе.
Затем он берет мою сумку и сумочку из моей руки и подхватывает меня на руки, неся вверх по последним пролетам лестницы.
