Шрифт:
Закладка:
Тут я сделал небольшую паузу, обвел взглядом присутствующих, а затем улыбнулся и закончил:
— Ведь куда лучше, если каждый будет заниматься своим делом, верно?
Из мемуаров Воронцова-Американца
«…Разумеется, в тот вечер мы ни до чего не договорились. Металлурги утащили принесенные мной слитки, потом долго изучали. А после мы, разумеется, обсуждали условия. Договорились почти по схеме, предложенной Кошко. Старший, то есть Чернов, консультирует и руководит, а младший, то есть Байков — работает руками. Лабораторию пришлось создавать в Питере, уезжать ни один из них не был готов. Причем до лета Байков еще делил время с преподаванием в Институте путей сообщения. Но я нашел людей, которые помогут решить проблему с оборудованием, а это было самым важным…»
Санкт-Петербург, 8 ноября(20 ноября) 1898 года, воскресенье
— Господа, позвольте представить, Воронцов Юрий Анатольевич! Изобретатель «магического куба», предприниматель и миллионщик. Тот самый, которого наши газеты прозвали Американцем.
Я коротко поклонился обоим господам, которым меня представляли, под негромкое бормотание, заверяющее, что им очень приятно знакомство, а Александр Михайлович тем временем продолжил, указывая на пожилого, но явно важного господина:
— Юрий Анатольевич, позвольте в свою очередь представить вам действительного тайного советника князя Михаила Ивановича Хилко́ва, министра путей сообщения Российской империи.
Ударение при произнесении фамилии, он, вопреки услышанному мной в САСШ, поставил на втором слоге. Я уже начал новый поклон, с заверениями, что очень рад такому знакомству, как Великий князь, лукаво глянув на нас обоих, добавил:
— … Также называемый в прессе Американцем.
Тут Хилков не удержался и довольно хихикнул. Я не удержался, и тоже поддержал его. Но затем все же, следуя требованиям этикета, завершил поклон и громко произнес:
— Очень рад знакомству, господин Хилков! В Северо-Американских Штатах я чуть ли не первым делом услышал про вас. И мне лестно, что газетчики сравнивают меня с вами, пусть и не очень заслуженно.
— Ну, я надеюсь, господин Воронцов, что это временно. С тем мощным стартом, который вы взяли, вы просто обязаны еще не раз потрясти нас своими достижениями. Тем более, что я слышал, в американских газетах вас уже начали прозывать «русским Эдисоном».
Мне не осталось ничего иного, как снова благодарно поклониться. Да уж, с Хилковым не забалуешь, и демократично по имени-отчеству не пообщаешься! И дело даже не в княжеском титуле, не в разнице в возрасте и не в министерском чине. В конце концов, Энгельгардт тоже шишка немалая, губернатор Архангельский, как-никак! И возрастом не сильно младше Хилкова. Однако теперь зовет меня по имени-отчеству, пожал при недавней встрече руку и настаивал, чтобы я его звал Александром Платоновичем и никак иначе.
Но тут дело иное. Шутка ли, человек Транссиб строит! Стройка через полстраны протянулась, суммы такие расходуются, что у иных стран бюджет поменьше, сотни тысяч человек в подчинении! И сроки, сроки, сроки… Такой человек поневоле привыкает всех вокруг себя «строить». Я вообще удивлен, что он нашел для меня время, несмотря даже на просьбу Великого князя и двоюродного дяди императора.
Александр Михайлович между тем продолжал процедуру представления, указывая на более молодого из представляемых, по виду всего лишь лет на пять-десять старше меня:
— Позвольте представить вам, Юрий Анатольевич, профессора Всеволода Евгеньевича Тимонова, редкого знатока российских портов, рек и всего, касающегося водных путей сообщения.
Я снова поклонился и заверил, что очень рад, хотя внутри немного недоумевал, зачем мне такое знакомство. Ведь пока ничего водного я строить не планировал.
— А теперь прошу за стол господа. Быть в Английском клубе и не отведать здешнего чая с выпечкой — просто преступление.
Первые минут десять в полном соответствии с местными обычаями мы светски поговорили «почти ни о чем». Хилков поинтересовался, чем именно я занимался в САСШ, и, узнав, что я работал на электрификации железной дороги Балтимор-Огайо, помощником инженера Ганса Манхарта, подосадовал, пусть и явно не всерьез, что «упустил такого ценного кадра». Потом обсудили свежие новости о строительстве Транссиба, и тут Хилков впервые заговорил об актуальной для меня теме:
— Представляете, у нас большие трудности с наймом китайцев. Русских людей на Дальнем Востоке мало, а количество китайцев на стройке наше правительство ограничивало. Пришлось даже озаботиться их крещением. Тех, кто принял православие и выучил русский язык, нанимать проще. Однако местные страшно этим недовольны. Летом начались столкновения, а на днях мне донесли, что лидер какого-то «движения ихэтуаней» призвал к восстанию[18]. Боюсь, как бы это не сказалось на нашей стройке. Сами понимаете, как она важна!
Я, естественно, насторожил ушки. Оказывается, вот она, лазейка. Если китаец примет православие, на его ввоз в Российскую Империю могут посмотреть менее строго. Надо взять на заметку и изучить этот опыт. Хм, а если там, и правда, начнут гонения на уже обращенных, часть из них можно будет попробовать «отжать» у Хилкова. Нет, не внаглую, разумеется! Ссориться с Хилковым и тем более — с всесильным нынче Витте, стоящим за его спиной, дураков нет. Но если там людей убивать начнут, то кто осудит меня за то, что я некоторых из них спасу? А даже если и не получится, я хотя бы опыт перейму.
— Дело, видите ли, в том, что господин Воронцов надумал для своих заводов гидроэлектростанции строить, — наконец счел возможным завершить светскую беседу Великий князь, разворачивая карту местности, присланную ему мной. — Обе на реке Выг, одну вот здесь, неподалеку от села Сорока, а вторую повыше. Говорит, что одной ему маловато для его планов будет!
И Александр Михайлович, одобрительно усмехнувшись, указал на места, где в мое время располагались Беломорская и Выгостровская ГЭС.
— Простите, но это никак не возможно! — взволнованно заговорил профессор Тимонов. — Нельзя мыслить такие масштабные сооружения, как плотина гидроэлектростанций,
