– Своим действием Иванова сорвала операцию по дезинформации противника. За это по законам военного времени полагается до двадцати лет тюрьмы. Вам же за участие в деянии и сокрытие взлома могут впаять десять. Это понятно?

Итан выдержал взгляд водянистых глаз Шавло.

– Убеждён, что ваши предположения не имеют под собой никакого основания! Однако из последних слов я понял недоговоренное. Если я что-то сообщу…

– Вас отпустят! – буркнул гость Шавло в полевом камуфляже без погон.

– Понятно. Но к вашему разочарованию, я и в самом деле не могу ничего добавить. Лавиния не шпион, не предатель и ни в чём не виновата! Кстати, прошу вас пропустить меня к ней.

– Зачем?

– Хочу убедиться в хороших условиях её содержания.

Присутствующие обменялись взглядами.

– Она… в лазарете, – признался Шавло.

Итан замер, темнея.

– В лазарете?! После допроса, я так понимаю?

– Не теряйте времени, капитан, – поморщился пузатый собеседник полковника. – Подумайте лучше о себе.

– Что с ней?!

Сухолицый спутник пузана внезапно вскочил и подошёл к Итану, впиваясь в его глаза своими, жёлтыми, как у кошки.

Итан не пошевелился, отбивая его взгляд.

– Ты ещё не понял, чисадмин? – прошипел капитан узкими губами. – «Старуха», как вы называете нашу операционно-стратегическую информационную систему «Маршалесса», не может ошибаться! Она не человек! И она считает тебя и эту хакершу опасными!

– Для кого? – тихо спросил Итан.

– Для решения задач СВО в первую очередь! «Маршалесса» разработала дезу, твоя Лавиния взломала софт, укры узнали, операция сорвалась! Как ты думаешь, что вам будет за это?

Итан подумал.

– Ничего. Лави ошиблась… и мне почему-то кажется, что «Маршалесса» затеяла какую-то игру с нейросетью ВСУ и проиграла, а чтобы оправдаться, сослалась на нас.

– «Маршалессе» не нужно ни в чём оправдываться, это ИИ, не имеющий человеческих недостатков.

– Зато у него есть нечеловеческие.

Сухолицый ещё несколько мгновений смотрел на Итана то сужающимися, то расширяющимися глазами, вернулся к столу, сел.

– Ну? – спросил его Шавло.

– Я ему верю, – неожиданно улыбнулся сухолицый. – Хотя реагировать всё равно придётся.

– Что предлагаешь?

– На фронт!

В кабинете стало тихо.

Итан ошеломлённо посмотрел на капитана. Неуверенная мысль была – шутит! Но взгляд сухолицего напоминал выпад шпагой, и сомневаться в том, что он говорит серьёзно, не приходилось.

Конечно, можно было попытаться выразить недоумение («Я и так работаю для фронта»), изобразить бурю негодования, произнести гневную речь, но чисадмин выбрал путь попроще. Стал по стойке «смирно» и произнёс:

– Я готов!

Он ожидал, что обстановка разрядится, ему скажут, что его испытывали и он свободен, но реакция собеседников показала, насколько он ошибся.

– Вот и отлично, – пробурчал Шавло. – Прогуляешься по фронтовым буеракам, обдумаешь своё поведение, сделаешь выводы и вернёшься нормальным айтишником.

Он дотронулся пальцем до вариатора.

Дверь открылась, вошли двое в зеленоватых комбезах с автоматами в руках.

– Отведите его на пункт сбора в Чивилёво. Там будут его ждать. Группа отправляется через час.

Парни в камуфляже посмотрели на Итана.

Он сглотнул, внезапно осознавая, что оказался прав: «старуха» зачищала тылы, поместив Лавинию в лазарет под присмотр врачей, а его отправляла на фронт, чтобы он не смог ничего предпринять в связи с выяснением спецоперации «Маршалессы». Хотя какую именно спецоперацию она проводила, было непонятно. Если Лавиния всё поняла верно, нейросети действительно договорились о переходе СВО в иную стадию, и являлось ли это предательством по отношению к России, понять было нельзя.

Донецк-23, филиал ФСБ России. 29 июня, 21 час 10 минут

Донецкое Управление ФСБ России располагалось на площади Дзержинского и работало круглосуточно уже два года с момента начала специальной военной операции. Несмотря на беспрерывные обстрелы города из артиллерийских систем российского и западного производства (США не раз поставляли для ВСУ американские гаубицы 777, называемые бойцами «тремя топорами»), а также российских же машин залпового огня «Град», американских HIMARS и чешских R70 Vampire, филиал с места на место не переезжал, только обустроил в подвалах здания бомбоубежище и окружил район зенитно-ракетными комплексами «Тор-2М».

Двадцать девятого июня директор Управления генерал Самойлов поздно вечером получил отчёт о деятельности фронтовых служб и срочно собрал начальников подразделений и отделов Управления. Естественно, совещания такого рода проводились в формате онлайн, ибо риск обстрела центра Донецка сохранялся в любое время суток, а инциденты с попаданием украинских ракет в районы сосредоточения командного состава случались. Тем более что российская армия сама наносила точные удары по местам отдыха и встреч украинских военных с западными экспертами и кураторами. Поэтому к себе в кабинет генерал пригласил всего двух человек: заместителя по кибербезопасности полковника Зайченко и начальника военной контрразведки полковника Утолина. Остальные присутствовали на экране компьютера – шесть офицеров разного возраста.

Зайченко, пятидесятилетний здоровяк, бывший чемпион Донецка по гиревому спорту, спокойный и основательный, прибыл вовремя.

Полковник Утолин, которому в июле исполнилось сорок девять лет, запоздал и появился в кабинете в начале десятого, объяснив задержку своим возвращением с фронта под Краматорском. Он был худ до чрезвычайности, широк, но костляв, будто всё его тело было лишено мышц, и лицо полковника, сухое, костистое, с запавшими щеками и тенями под глазами, создавало впечатление, что он либо голодал неделю, либо соблюдал какой-то пост.

– Британцев в плен взяли, – проговорил он хрипловатым баском. – Интересное рассказывают.

– Что именно? – поинтересовался Зайченко.

– Оказывается, они приехали вести справедливую войну с «захватчиками».

– Эта теория возникла ещё в шестидесятых годах прошлого века как попытка объявить, что англосаксы всегда правы. Хочешь не хочешь, а подстраивайся и признай любую их агрессию оправданной и справедливой.

– Много взяли? – спросил Самойлов.

– Пятерых сразу. Попали в засаду. Судя по всему, все кадровые военные из морбата «Британия» типа ушли в отставку и решили подзаработать. Самое интересное – в глазах ни капли сожаления или страха.

– Надеются, что их вытащат.

– Не знаю, на что они надеются, под статус военнопленных они не попадают, так что, надеюсь, получат как террористы по полной.

– Мы настолько разные с британцами, что находим для смеха разные причины, слыша один и тот же анекдот. В России и так называемое коллективное бессознательное отличается от их базовой психики. Кстати, именно оно, коллективное бессознательное, душа народа, если хочешь, и не позволяет врагам, что снаружи, что внутри страны, я о либералах, взять верх над Россией. Что касается англосаксов, то они доверху набиты чудовищным высокомерием и беспощадным человеконенавистничеством, причём – на основе гигантского комплекса неполноценности.

– Что есть, то есть. Мне очень нравится чья-то фраза: хуже вражды с англосаксом может быть только дружба с ним. Хотя и европейцы не лучше.