Шрифт:
Закладка:
Однако в двух словах описать ситуацию было необходимо, и я доложил:
— Семь фашистов уничтожено. Что же касается взрывов, то вначале был взрыв от гранаты, а дальше пошла детонация боекомплекта в уничтоженном броневике.
— Ты его взорвал? Уничтожил? Как? Гранатами?
— Так точно. Одной гранатой даже. Но повторю: предлагаю эту тему оставить на потом. Сейчас времени нет. Нам нужно срочно выдвигаться по намеченному маршруту и пробовать прорваться на тот берег. Думаю, что очень скоро сюда немцы нагрянут, и в большом количестве. Ясное дело, что рвануло всё в овраге, но взрыв всё равно был слишком громким, а вспышка слишком яркой, чтобы их никто не заметил. Так что давайте, ноги в руки, и бегом к реке. А пока вот, возвращаю револьвер. Там пять патронов осталось.
— Да потом отдашь.
— Нет. Забери. А то потеряю ещё. Ты ж сам говорил, что память.
— Да, память… — Коротко признал Воронцов, убрал в карман наган и, протянув мне парабеллум, встал сам и стал поднимать с земли немецкого офицера.
Передал лейтенанту магазины для пистолета-пулемёта, что ранее изъял у прятавшихся в секрете гитлеровцев, схватил немца под локоть и вышел с ним на опушку. Посмотрел по сторонам и, приказав пленному командой «шнель» бежать вперёд, помчался за ним по голому полю.
Как нельзя некстати, не обращая внимания на продолжавший накрапывать дождь, из-за туч вышла луна, заставившая вновь вспомнить о законе подлости. И хотя лейтенанту и пленнику свет от неё помогал, ведь они теперь хоть что-то могли различать в темноте, этот же свет играл против нас, демаскируя и освещая наши силуэты.
Но прошла минута, за ней другая. Мы продолжали бежать, а нам в спину никто не стрелял. Ну а вот я чуть не высадил половину обоймы парабеллума, прежде, чем понял, что неожиданно ожившая почти под ногами куча — это не вылезавший из земли вурдалак, а наш боец, что полз в направлении реки.
— Ты, ёлки-палки, кто? — навёл я пистолет на оживший холм, коря себя за то, что перестал использовать свой неожиданно развившийся талант.
Воронцов отпихнул за спину немца, закрыв собой, и направил трофейный MP-40 на вставшего с земли человека, которому на вид было лет тридцать-тридцать пять.
Это был здоровый, метра под два ростом деревенский мужик с огромными лапищами, в которых он, словно игрушку, держал винтовку.
— Красноармеец Садовский, — пробасил он, оглядываясь по сторонам. — А вы кто будете?
— А мы твои командиры, — ответил я и, толкнув немца, приказал тому: — «Шнель»! — А заодно и новенькому: — И ты давай за нами.
Услышав немецкую речь, назвавшийся Садовским широко выкатил глаза и стал трясущимися руками передёргивать затвор винтовки.
Но в этот момент пришёл в себя Воронцов и, вытирая лицо от влаги, что оставил мелкий дождь, прохрипел:
— Отставить! Это пленный. Ещё раз, фамилия?
— Садовский! — повторил красноармеец скрепя зубами.
— Так вот, Садовский, я лейтенант госбезопасности Воронцов. Поступаете в моё распоряжение. У нас ценный язык. Поможете его довести до наших.
— Слушаюсь! Но зачем нам немчура? Давайте его шлёпнем! Ненавижу их!
— Для допроса, зачем же ещё? Это ценный офицер, поэтому его нужно беречь как зеницу ока. Так что, отставить разговоры! — рявкнул Воронцов и побежал. — За мной! Не отставать!
Не сбавляя предложенный темп, я сфокусировал зрение, пробежался взглядом по полю и, увидев ещё около десяти ползущих и таившихся «кучек», громко закричал:
— Бойцы! А ну все подъём! Хватит ползать как тараканы! Сейчас тут будут немцы! У нас максимум пять минут! Все бегом к реке и на другой берег!
От неожиданности Воронцов аж поперхнулся, и зашипел на меня:
— Ты чего орёшь, Забабашкин? Ты же нас выдаёшь на всю округу!
— Надо кричать, товарищ лейтенант, — пояснил я, отдуваясь на бегу. — Очевидно, что тут пока никого нет, иначе по нам бы уже давно вели огонь, но наши-то отступающие бойцы этого не знают, вот и продолжают ползти, как черепахи. А сейчас не ползти надо, а бежать!
— А ты что, их видишь? — лейтенант подтолкнул рукой с портфелем начинающего задыхаться пленного.
— Лейтенант, мы тут чуть на Садовского не наступили, какой «видишь»? — Деланно возмутился я. — Да ты же сам смотрел, как под ракетами фрицы стреляли по нашим, не всех же они нашли!
Пробежав ещё пару десятков метров, увидел невдалеке двух затаившихся красноармейцев. Когда мы стали приближаться к ним я их окрикнул и сказал, чтобы они перестали в нас целиться и поднимались.
Встреча прошла точно так же, как и ранее с Садовским. Воронцов представился, объявил новоприбывшим красноармейцам с фамилиями Якименков и Зорькин, что те поступают в его распоряжение и приказал следовать за нами.
Путь до реки Багрянка, которая являлась притоком реки Волхов, занял не более десяти минут. Река была неширокой — около двадцати метров в ширину, однако скорость течения говорила о том, что река довольно стремительная. В отличие от своих спутников я видел, как быстро бежит в ней вода, а это значило, что переправа нам предстоит непростая.
Спустившись по небольшому уклону к воде, посмотрели на противоположный берег, который был метра на три выше того, где находились мы. Покрытый травой крутой склон резко обрывался, превращаясь в небольшой песчаный пляж. И это было не очень хорошо, ведь, поднимаясь по склону наверх, мы могли бы стать отличной мишенью, если противнику в момент подъёма удастся нас обнаружить.
Но до этого было ещё далеко. Сейчас во главе угла стояла другая задача — нам предстояло преодолеть реку.
— Так бойцы, будем переправляться. Но вначале нужно проверить глубину. Все умеют плавать? — Воронцов осмотрел нас.
Все красноармейцы покивали, кроме…
Немец отрицательно покачал головой, когда я ему перевёл вопрос. Ну как перевёл? «Вассер, швиммен, ферштейн?» — На большее моих знаний не хватило, но тот вроде понял.
— Вот же гад, — стиснув зубы, прошептал Садовский и предложил: — Товарищ командир, а давайте его пристрелим, сволочь фашистскую.
— Отставить. Он может быть ценен для нашего штаба, — тут же отверг конструктивное предложение лейтенант.
— Тю, чем же он ценен может быть? Портфель-то его у вас. Там, наверняка, ценные сведения, — кивнул
