Шрифт:
Закладка:
По лицу Джиннайны катились слезы, а мне так хотелось их осушить.
— Неужели это из-за меня? Я думал, что ваше холодное сердце уже не растопить. Не плачьте, — я обнял ее за плечи и поцеловал изумрудные глаза, слизывая соленые капли. — Вам это не идет.
Ее ладошки погладили мои скулы, зарылись в волосы на затылке, от чего мне захотелось замурлыкать, подобно коту. Джин встала на цыпочки и робко прикоснулась губами к моему рту. Робко. Но мне этот поцелуй был дороже всего на свете, это было обещанием, надеждой. Надеждой на наше счастливое будущее. Мои руки спустились на ее тонкую талию и прижали к себе. С уст принцессы сорвался томный вздох, а я углубил наш поцелуй. Я чувствовал волну желания, нарастающего в моем теле. Захотелось схватить Джин в охапку, бросить на кровать и утолить свой безумный голод. Но ради нее я отстранился и быстро покинул апартаменты принцессы, оставив разрумянившуюся девушку одну.
Я зашел в кабинет, где меня ожидал мой младший брат. Мы с ним абсолютно непохожи. Я пошел в мать, Брайонир в отца. Те же каштановые волосы, та же скупая улыбка и холодные серые глаза. Отец не любил нашу мать, для него она была лишь племенной кобылой, единственное предназначение которой — рожать сыновей. Я радовался, что мой брат не унаследовал характера нашего папочки. Брайонир был робким, может быть в силу своего возраста, а может из-за побоев отца. Император Лаонир не бил своего наследного сына, он срывал злость на слугах, матери и втором ненужном отпрыске. В эти моменты я ненавидел отца. Чем больше отец пытался посеять в моей душе зерна вражды, тем больше в моей душе крепла братская любовь.
Брайонир сидел в кресле и читал, как только я вошел, он вытянулся по струнке.
— Брат, что привело тебя в Алакрион? — спросил я, сжимая в объятьях тощее нескладное тело юноши.
— Не знаю, просто тут война, и мне захотелось увидеть брата.
— Брайонир, я рад тебя видеть! Но на кого ты оставил управление страной?! — тут же поинтересовался я.
Юноша виновато опустил голову.
— Парламенту я не доверяю. Эта свора ждет удобного момента для захвата власти,
— напомнил очевидное и посмотрел как Брайонир сжался, ожидая отповеди или удара… Я сделал над собой усилие и улыбнулся. — К сожалению, ты приехал не вовремя. На рассвете будет сражение, возможно раньше. И я не знаю, победим мы или проиграем. Еще никогда ярл не обращал всю свою мощь против одного государства.
— Вескальд, ты лучший стратег, и у тебя несметное войско из бравых воинов, готовых отдать душу дьяволу за своего императора. Наши солдаты проходят специальное обучение, вся их жизнь — это тренировки, их жизнь — это сражения! — я похлопал своего наивного братца по плечу.
— Ты думаешь, на нас идут пахари?! На нас идут варвары, для которых смерть на поле брани — это счастье! Их жизнь — это война, бесконечная. Каждый варвар умирает с улыбкой на лице, они не просят пощады и сражаются как демоны! Они не знают жалости и убивают всех без разбору и женщин, и детей. А у нас… Я ведь не могу оставить наши рубежи без защиты. Так что здесь лишь половина бравых воинов. Но тебе не о чем беспокоится, я позабочусь о тебе. Обещай мне, если вдруг так случится, что я погибну, и наше войско будет разбито, ты заберешь принцессу и будешь гнать коней так быстро, как сможешь. Вот, — я протянул ему письмо, — передашь это парламенту.
— Что это? — холодные серые глаза с ужасом посмотрели на меня.
— Это указ о назначении тебя следующим королем Лартиссов, в случае моей смерти.
— Брат, — из глаз мальчишки брызнули слезы.
— Императоры не плачут! Их главная задача заботиться о своей стране и подданных. Император должен быть готов отдать жизнь за свой народ, тогда и народ отдаст за него жизнь! — пафосные слова сами собой слетали с губ, а все мои мысли о Джин. И плевать мне на народ, я хочу посадить ее на коня и скрыться с ней в диких землях. И мне не нужно ни короны, ни денег, лишь она. И душу дьяволу продам за ее любовь. Но долг… долг императора превыше всего. Я прогнал дерзкие мысли. И взглянул на брата, с восхищением ловящего каждое мое слово. Он уже вытер слезы и храбро глядел на меня.
— Сейчас состоится синклит, останешься? — Брайонир радостно кивнул, предвкушая что-то волшебное в его представлении.
От лица принцессы Алакриона, Джиннайны.
Всю ночь до рассвета я не находила себе места. Ужас сковывал меня, его ледяные щупальца проникали мне под кожу, вызывая самые отвратительные воспоминания, выворачивали меня наизнанку. И я дрожала как осиновый лист на ветру. Я не хотела снова очутиться в руках ярла и ощутить его гнев. Но к этому страху примешивалась еще одна тревога. Легкая щемящая боль в области сердца, я не хотела потерять еще одного дорого мне человека. Того что день изо дня в день приходил ко мне радовал, смешил, дарил цветы и не просил ничего взамен. Как бы я не хотела признаваться сама себе, но этот прожигающий взгляд карих глаз притягивал меня. За месяц жизни в замке, я уже свыклась с мыслью, что Гвенаэль мертв, его крики по-прежнему будили меня среди ночи, снились мне ужасными кошмарами. Но я научилась с этим жить. Научилась жить с дырой в своем сердце. А Вескальд помогал мне, поддерживал. И я благодарна ему за это.
Первые лучи солнца прогоняли темноту, заставляли звезды гаснуть. Ночь уступала место дню. Небо приобретало красный цвет, предвещая, кровавя битву. И вот на горизонте уже четко видны корабли варваров. Армия лартиссов строилась у ворот. Я выбежала из комнаты, чтобы пожелать удачи ему. Вескальд стоял посреди комнаты, и оруженосец помогал ему облачаться в доспехи. Вдруг перед глазами всплыли картины прошлого, как перед битвой помогала Гвенаэлю надевать доспехи, словно жена.
— Я пришла пожелать Вам удачи, — его карие глаза сияли, а полные губы растянулись в улыбке.
— Споете для меня? — кивнула и вышла. По традиции женщины Алакриона провожали своих воинов. Но сегодня в Миэлере было тихо. Большинство жителей вырезали варвары, и сегодня просто некого и некому провожать.
Я бегом спустилась к древнему инструменту в холе и села за него, вспоминая слова древней песни.
И вот мои пальцы прикоснулись к старинным клавишам и стены содрогнулись от древней мелодия наших предков, мой голос слился с ней, а через минуту к ней присоединились голоса других женщин, тех, что смогли уцелеть.
Элегичная переливчатая музыка рассказывала историю, словно окутывая нас покрывалом. Аккорды сменяли друг друга, наполняя наши сердца, вызывая слезы. Слова на древнем языке вплетались в мелодию, создавая неповторимый дуэт. Я играла, пока пальцы не онемели, вспоминая, как в прошлый раз воины гибли на стенах нашего замка, орошая землю алой кровью. Песня наших предков, что поднимала дух, тогда я играла ее каждый день нашей осады, пока ворота замка не были разбиты и варвары не убили всех внутри замка. Тогда я дарила надежду, и вот история повторяется вновь. Сердце замирало при звуках небесного слова, дыхание перехватывало. И я должна была сыграть ее для людей, защищающих мою страну и меня.
