- Я, Благояр – кмет Великого Кагана Велимира из Святограда.

Ещё несколько секунд Есислав продолжал пристально рассматривать незнакомцев цепким взглядом, заложив ладонь за широкий кожаный пояс с несколькими, такими же, как и у Благояра, красивыми разноцветными ремешками, свисающими вниз – символом его звания. Каждый такой ремешок означал должностное положение в княжеской или боярской дружине.

Привычным глазом староградский кмет оценил приезжих. Кони добрые, хоть и сильно уставшие. Сапоги кожаные. Свиты мокрые и грязные, но из хорошего сукна. Оружие - прямые длинные мечи, луки со стрелами в сафьяновых колчанах - совсем не мужицкое. Взгляд уверенный. И впрямь похожи на столичных отроков Великого Кагана. Час от часу не легче. Вот принесла же нелёгкая. Потом он заметил раненых:

- Что это с вами приключилось? – удивлённо вскинул он бровь, - Отроки никак ранены? Кто же это вас так?

- С разбойными людьми повстречались. За купцов нас приняли. Потом пришлось от волков отбиваться, - нехотя пояснил Благояр, - Нужна помощь.

- А это ещё что за пугало? – указал Есислав на полуодетого человека, сидевшего за спиной у Бажена.

- Да подобрали тут в лесу одного блаженного, видно заплутал и с дерева свалился. Вроде ведун знатный. Товарища нашего исцелил. Вот и не бросили его одного в лесу, с собой взяли.

- Это ясно. Разберёмся. А по чьему велению прибыли?

- По велению Великой княжны Радославы Велимировны. Её гонцами будем, - отвечал столичный кмет, - У меня очень важные и спешные вести для самого князя Яррилы из столицы и грамота от княжны в его личные руки. Здесь ли князь? По здорову ли он? А то ведь не застали его с утра в Стар-граде. Только зря спешили. Пришлось сюда тащится.

- Так вы уже и в городе успели побывать?

- С утра уж были в Стар-граде на «Ярриловом дворище», да толку – чуть. Дворовые смерды сказывали, что уехал он накануне из города сюда, в Радово.

- Так и есть.

- А ещё сказывали, смута какая-то в городе случилась. Мужики каких-то пришлых сунеев убили, кои на службе у вашего князя были.

- Это ещё откуда взяли?

- Да народ сказывал, что зело хмельные те сунеи были. Безобразия всякие учиняли. Мужики то сперва крепились – как никак княжеские люди. Но когда те стали хватать девок да молодых баб и тащить по кустам, тогда старградцы и не стерпели – схватились за колья и топоры. Так ли было?

- Вам то какое дело? – недовольно пробурчал Есислав, - Больше всякой болтовни дворовых смердов слушайте! Ещё и не то узнаете.

- Да нам то оно что – всё едино. Так – любопытно. А у вас всё ли хорошо? Здоров ли князь?

- Князь здоров, - неохотно отвечал караульный, - Дела у него здесь срочные. Не велел никого пускать и беспокоить. Придётся вам обождать до утра. Переночуете тут, в придорожной избе. Раненым отрокам мы тут поможем, знатный лекарь у нас есть, а я князю доложу.

- Никак не можно до утра, - воскликнул Благояр, слегка наезжая конём на пешего ратника, - Мы столько дней коней загоняли. Даром что ли все измучены и изранены. Дело спешное. Веди к Ярриле в сей же час!

- Ну-ну, баламутный, не напирай! – заорал караульный, снова хватаясь за копьё, стальной листовидный наконечник которого ярко блеснул в лучах заходящего солнца, - Не балуй, а то не погляжу, что ты кмет самого Кагана будешь. Сказано ведь никого не пускать. Обождёте, эка спешка такая. Князь до утра не велел беспокоить.

- Да ты ничего не разумеешь что ли, королобый! – набросился на него святоградец, - Мы ведь посланцы самого Великого Кагана, а не деревенского старосты. Потому и обождать не можем. Вести везём весьма срочные князю Ярриле от сестры его из столицы. Почитай десять дней добирались до Стар-града. А что сейчас в столице творится и представить не можно, - продолжал Благояр уже спокойнее, - Разумеешь ли?! Как бы не быть в Склавинии большого лиха и великого раздора боярского. Дело спешное. А ты одно мелешь, пустобрёха – не велено, не беспокоить….. Как мыслишь - пожалует тебя князь за то, что не пустил нас к нему с важными вестями в сей же час?

После этих слов старградские ратники замялись в нерешительности, переглядываясь друг с другом и бряцая оружием. Навлечь на себя княжеский гнев никто не хотел, но и возразить своему кмету, стоявшему в решительной позе посреди дороги, не осмеливались.