Но остаюсь стоять на месте.

А он, точно нарочно, идет спокойно и вольготно. И мне кажется, что в целом мире остался только Кел — все остальные вокруг просто остолбенели и наблюдают. Даже снег прекратил, даже ветер стих.

Скрип приближающихся шагов по снегу — точно удары по моим натянутым нервам. Раз, другой — этот звук почти гипнотизирует меня, заставляет выбросить из головы все иные звуки.

Он очень исхудал, но по-прежнему выгляди так, будто его лицо вырубил из белого мрамора самый искусный в мире мастер. В немного запавших глазах знакомый насмешливый взгляд. И этот взгляд облизывает меня с головы до ног — наглый, уверенный, обжигающий.

Сглатываю наполнившую рот слюну.

Я даже не знаю, что ему сказать.

Мне одновременно хочется и броситься ему на шею, и сбежать, спрятаться, сделать вид, что ничего этого нет, что мой Кел так никогда и не вернулся. Так будет проще — мне проще. Потому что Хёдд сегодня и Хёдд полгода назад — две совершенно разные женщины. Но если вчерашняя Хёдд видит в Кел’иссе любимого мужчину, то Хёдд сегодняшняя видит в нем чужака, появление которого принесет только проблемы. И мне самой противно от подобных мыслей.

— Здравствуй, Хёдд, — говорит он, остановившись от меня на расстоянии шагов четырех. — Прости, что задержался. Оказывается, даже заклинатель Костей не в силах со всем справиться.

— Здравствуй, Кел’исс, — проталкиваю слова через внезапно пересохшее горло. — Рада видеть тебя в добром здравии.

Стою прямо, точно кол проглотила.

Несколько мгновений он смотрит на меня — и я замечаю тень не то удивления, не то недовольства, скользнувшую по его лицу и быстро исчезнувшую без следа.

— Рада ли? — усмехается он. — И что, даже не пригласишь меня в дом? Извини, что без предупреждения. Но, признаться, я немного устал с дороги. Отвык, знаешь ли, от долгих перелетов, да и погода мерзкая. Ты же знаешь, зима — совсем не мое время.

— Знаю, — говорю уже спокойно, даже получается выдавить из себя нечто, похожее на улыбку. Надеюсь, достаточно радушную. — Разумеется, Большой Дом всегда рад высокородным гостям. Я прикажу накрыть стол в трапезном зале.

Не так я представляла нашу встречу. Даже близко не так. Но там, в своих мечтах, я была абсолютно свободна. Не зависела от чужого слова, а от меня не зависели чужие жизни. И мне до сжавшегося в трепещущий комок сердца больно видеть перед собой Кел’исса и не иметь возможности даже коснуться его.

Никогда не желай того, чего не в силах принять.

Боги, но я все равно благодарна вам за воскрешение Кел’исса. Он должен жить. Обязан. Даже если одной глупой маленькой северянке больно на него даже смотреть.

Кел кивает и предлагает мне первой следовать к гостеприимно распахнутым дверям. Поворачиваюсь к нему спиной и иду, а по плечам и ниже точно раскаленными плетьми прохаживаются. Как же трудно держать себя в руках, как же трудно оставаться спокойной хотя бы внешне. Но внутреннюю буря я точно не силах победить. Меня едва не колотит, лицо то горит жаром, то покрывается холодным потом.

Хорошо еще, что Хельми лежит на руках тихо и почти не шевелится. А Кел видел его под моей накидкой? Наверняка видел.

В трапезном зале уже суетятся слуги, споро накрывают на большой отполированный стол.

— Располагайся, — указываю Келу на ряд из нескольких кресел с высокими спинками — места для важных гостей.

Сама же усаживаюсь напротив, между нами несколько метров свободного пространства: слишком много для женщины, которая может вновь обрести своего любимого мужчину, но абсолютно достаточно для женщины замужней и уважаемой.

Кел’исс наливает себе вина и салютует мне кубком. Отвечаю ему, но к вину не притрагиваюсь. Заклинатель же выпивает сладкий терпкий напиток в пару больших глотков. Глубоко вздыхает, жмурится, а затем откидывается на спинку, устраивается поудобнее.

— Как дела? — спрашивает Кел, осматриваясь по сторонам, будто надеется выискать взглядом какие-то изменения.

— Слава богам, все хорошо. Ты появился очень вовремя… — не знаю, зачем собираюсь сказать ему об этом, но голова действительно разрывается от мыслей — и я просто не знаю, какую из них ухватить. — Через несколько дней начнется Белая ярмарка.

— Большое дело, — кивает тот. — Ну а вообще, как с личными делами?

Я понятия не имею, знает ли он о моем новом замужестве. Но скрывать этот факт будет глупо и трусливо. Я бы предпочла рассказать ему об этом потом, позже, когда вокруг не будет десятков внимательных глаз и ушей. В том числе халларнских. Впрочем, совершенно без разницы, кто услышит нечто такое, что не должна говорить замужняя женщина чужому для нее мужчине. Северные законы здесь куда суровее халларнских.

— Прости, я повторно вышла замуж, — выпаливаю на одном дыхании, пока трусость не взяла верх.

Ну вот, я сказала это.

— Как это так? — удивляется Кел’исс. Черты его лица заостряются, брови сходятся к переносице, а суровый взгляд не обещает ничего хорошо. — Вроде бы, когда мы виделись в последний раз, ты уже была замужем. Или я ошибаюсь? Погоди, дай подумать… — он явно деланно закатывает глаза, якобы размышляя, — точно была. За мной! Ты — моя жена, Хёдд!

Он говорит абсолютно спокойно, но у меня мурашки по коже. И не от страха, от осознания, какую же ошибку я совершила, соглашаясь на новую кандидатуру на место заклинателя Костей, предложенную мне Императором Эром. Не уверена, что у меня вообще был выбор. Но я точно могла хотя бы попытаться оттянуть новую свадьбу, хотя тянуть дальше было уже нельзя.

— Уже нет, — говорю на удивление уверенно.

Какое-то время мы просто пикируемся взглядами — и мне кажется, что только что услышанная новость для него вовсе не новость.

— Кто он? Имя? — отрывисто, на грани рыка.

— Лорд Магн’нус, первый поверенный Императора Эра в Северных землях.

— Слизняк! — Кел с выражением глубокого презрения сплевывает себе под ноги. — И где он? Почему не встречает Имперского заклинателя?

— Он вернется через пару дней.

— Дела Империи, — скалится Кел’исс и резко встает на ноги, отчего служанка, ставящая на стол блюдо с тушеным мясом и картофелем, отшатывается, едва не уронив еду на пол. — Ладно, отбросим официальный тон, — он снова осматривает зал, а потом начинает приближаться ко мне.

Я знаю, что он не сделает мне больно, не ударит и даже не накричит. Я всегда была для него отдушиной в бесконечной кровавой бойне, сквозь которую он шел последние годы. Он всегда успокаивался рядом со мной, терял весь свой гнев и надменность.

— Мне нужен