В ту ночь Людовик приступил к любовным утехам с особой страстью, желая исполнить свой долг и с успехом заключить удачный день посвящения в герцоги Аквитании. Алиенора отвечала ему пылко – казалось, что иначе она потеряет себя, и они закончили соитие, свившись в потный, задыхающийся клубок, отчего у нее осталось ощущение, будто ее протащили через сердце грозы. Людовик и правда вел себя так, словно его поразила молния, а когда они потом молились, он долго стоял на коленях у маленького алтаря, его влажные серебристые волосы упали на лицо, а руки он стиснул так, что костяшки пальцев побелели.

– Я подумала, что нам стоит посетить аббатство в Сенте, – сказала Алиенора, когда они вернулись в постель. – Моя тетя Агнес там аббатиса. Она сестра моего отца и не смогла приехать на свадьбу. Теперь, став герцогиней, я хочу сделать аббатству пожертвование.

Людовик сонно кивнул:

– Богоугодное дело.

– А еще я хочу посетить могилу матери и превратить ее часовню в настоящее аббатство.

Он снова пробормотал согласие.

Алиенора поцеловала его плечо.

– Возможно, мы могли бы подольше остаться в Аквитании.

Она почувствовала, как Людовик напрягся.

– Зачем?

– Еще не все вассалы присягнули нам на верность. Если мы уедем сейчас, они, пожалуй, вообразят, что им все позволено. Нам нужна их преданность, и чем дольше мы тут пробудем, тем вернее будут нам люди. – Она осыпала короткими, чарующими поцелуями его ключицу и шею. – Ты можешь отослать Сугерия и остальных во Францию и будешь сам принимать решения без того, чтобы тебе постоянно указывали, что делать.

Он помолчал, обдумывая услышанное, а потом спросил:

– И надолго нам задержаться?

Алиенора прижалась губами к его шее. «На столько, на сколько получится» – таков был бы откровенный ответ.

– Совсем чуть-чуть, – ласково проворковала она. – Пока не спадет жара, чтобы путешествовать с удобством, и пока вассалы не успокоятся.

Он хмыкнул и перевернулся на бок, отстранившись от нее и натянув простыню на плечо.

– Я подумаю, – послышался ответ.

Алиенора не стала настаивать. Пусть он придет к решению сам, утром, на свежую голову. У нее еще будет время склонить его в нужную сторону – до Сента ехать несколько дней. Чем дольше они останутся в Аквитании, тем лучше для нее.

Ночью Алиенора проснулась от короткого стука в дверь – щелкнула задвижка, вспыхнули факелы. Она рывком села, стряхивая остатки сна, и встревоженно вскрикнула, когда Рауль де Вермандуа отдернул шторы вокруг кровати. Его взгляд мимолетно скользнул по ее растрепанным волосам и обнаженному телу, а затем переместился на дальнюю сторону кровати, где сидел Людовик, прищурившийся от яркого света факела, пылавшего в руках оруженосца Рауля.

– Что случилось? – едва ворочая языком, вопросил Людовик.

– Сир, из Франции пришли печальные вести. – Рауль опустился на одно колено и склонил голову. – Пять дней назад в Бетизи вашему отцу и господину стало хуже, и сегодня, на закате, он отдал душу Господу. Вы должны немедленно вернуться во Францию.

Людовик уставился на него пустым взглядом. Алиенора прижала руку к губам, впитывая слова Рауля, осознавая, насколько все изменилось в одно мгновение. Боже правый, значит, теперь Людовик – король Франции, а она – королева. Ее планы остаться в Аквитании были лишь пустой болтовней. Им придется безотлагательно отправиться в Париж и не просто стать членами королевского дома, а возглавить его.

Людовик, пошатываясь, встал с кровати и преклонил колени перед алтарем, опустив голову на сцепленные руки.

– Благословенный святой Петр, я прошу тебя за моего отца, пусть будет дарован ему вход на небеса. Смилуйся, Господи, смилуйся.

Он бесконечно повторял эти слова, раскачиваясь взад и вперед.

Сенешаль смотрел на него с недоумением.

– Сир?

Алиенора встала, надела сорочку и повернулась к Раулю. Его камзол был вывернут наизнанку, а густые седые волосы стояли дыбом, словно он явился к ним прямо с постели.

– Аббату Сугерию сообщили?

По лицу Рауля пробежала гримаса.

– Я послал за ним слугу. Он обедал с архиепископом и намеревался там же заночевать.

Быстро улавливая детали, Алиенора давно заметила трения между Сугерием и Раулем де Вермандуа. Мужчины были не в ладах друг с другом, хотя оба решительно это отрицали. – Сударь, нам нужно одеться и взять себя в руки.

Рауль бросил на нее острый взгляд, как будто он заново оценивал предмет, который оказался более интересным, чем он думал сначала. Потом он поклонился.

– Я пришлю ваших слуг.

– Нет, – ответила она. – Я сама их сейчас позову. Мой супруг и господин в крайнем огорчении, и было бы неосмотрительно позволить слугам увидеть его в таком состоянии. А вы успеете переодеть камзол до прибытия доброго аббата.

– Переодеть камзол? – Он посмотрел на себя и ощупал швы. Губы де Вермандуа искривились в печальной улыбке. – Я разберусь с этим и прослежу, чтобы вас не беспокоили, пока вы не будете готовы.

Он удалился, шагая стремительно и властно. Алиенора подумала, что вельможе доставит огромное удовольствие отказать аббату Сен-Дени, отложив его встречу с Людовиком хотя бы на несколько минут.

Она опустилась на колени рядом с мужем. Она знала, каково это – потерять отца, но ее собственная молитва к Господу была быстрой и практичной. Мир ждал за дверью их спальни, и если они не выйдут ему навстречу, то он придет к ним и они окажутся в его власти.

– Людовик? – Она обняла его. – Людовик, мне очень жаль, что твой отец умер, но пусть за него помолятся и отслужат мессы в положенных местах. Ты не можешь сделать все сам здесь и сейчас. Нам пора встать и одеться; нас ждут.

Его молитва затихла и прекратилась. Он поднял на нее до крайности потрясенный взгляд.

– Я знал, что он болен и что его дни сочтены, но не думал, что ему осталось так мало и я больше никогда его не увижу. Что мне делать?

Она заставила его сесть на кровать и выпить вина, пока сама принесла их одежду из сундука, куда слуги сложили ее накануне.

– Успокойся и одевайся, – сказала она. – Де Вермандуа отдаст все нужные приказания слугам, а за Сугерием уже послали.

Людовик кивнул, но Алиенора видела, что он понимает далеко не все. Она вспомнила, как сама будто оцепенела, когда ей сообщили о смерти отца. Слова окружающих звучали бессмысленно. Она обняла его и погладила по голове. Примерно так же она утешала и Петрониллу, как будто она была