Шрифт:
Закладка:
Реши его кто-то другой убедить в важности чувств подобным образом, Корней и слушать бы не стал. А Аню выслушал внимательно… Повторил в голове… Попытался понять, в чем сбой логики… Понял, что его нет. И слов в ответ тоже нет…
— Мы опаздываем…
Поэтому Высоцкий произнес, сжимая в кулак руку, по ладони которой Аня выводила кружевные узоры. Сковывая своими пальцами ее — холодные, легко подрагивающие…
— Да, конечно. Я вас… Тебя… Услышала… Я больше не буду… Если не готова…
— Спасибо…
Аня старалась изо всех, это было очевидно. Настолько, что Корнею захотелось потянуться к ее виску, коснуться губами, задержаться на нем…
Сделать вид, что не замечает, как девочка при этом жмурится, сжимая в линию губы. Будто… Этот жест делает ей больно.
Потом же сама встает, высвобождает свои пальцы, проводит ими по брючным стрелкам, улыбается… Тянется к чашке, осушает в несколько глотков…
Разворачивается спиной, позволяя Корнею выйти в коридор…
Они одеваются молча, чувствуя одновременно что-то очень разное и очень похожее…
Мужчина был готов раньше, чем девушка. Которая застегивала пальто, стоя к нему спиной… Пожалуй, слишком долго, как на пяток крупных пуговиц и пару крючков…
Корней видел, что голова опущена, что руки где-то на груди… Вероятно, воюют…Слышал, что шмыгнула носом… Слышал, что шмыгнула еще раз…
— Ань… — обратился, немного кривясь… Уловил, что сначала мотает головой из стороны в сторону, а потом запрокидывает, моргает, оставляет в покое пальто, тянется к щекам.
— Все нормально… Я сейчас… — произносит, дышит через нос… Держится… — Ты иди. Спускайся. Я сейчас успокоюсь немного… Сама доберусь…
Оглядывается, улыбается даже, будто это помешает Корнею увидеть, что глаза блестят слезами. И ведь он не сказал ни слова неправды. И ведь готов был повторить все под присягой, только… Никогда бы не подумал, что наступит момент, когда задумается — а точно стоило?
Аня не ждет реакции. Снова отворачивается, снова задирает нос…
— Если то, что я сказал, для тебя слишком — скажи. Я обещаю — это никак не повлияет на любую из наших договоренностей. Вы с бабушкой получите квартиру. Что бы ни случилось — из моего дома в никуда ты не уйдешь. Я не буду тебе мстить. Не за что. Не бойся…
— Я не боюсь, мне просто… Больно… Я хочу, чтобы вы меня полюбили когда-то. Чтобы ты полюбил. Но я понимаю, что все, что ты сказал — это то, что ты думаешь и чувствуешь. Я просто не уверена, что смогу… Преодолеть. Я никогда не чувствовала эту пропасть так… Явно…
Говоря «эту пропасть», Аня взмахнула рукой, расчерчивая линию между ними.
— Я проснулась с мыслью, что все х-хорошо… Я не представляла, что ты воспринял все так п
о
шло… Я действительно не хотела…
— Ты не виновата в том, как я воспринял. Ты не могла знать. Поэтому я и решил, что стоит поговорить. Любая другая должна была. Ты — нет.
— Потому что я — не для тебя. А ты — не мой. Я это должна понять? Я не перепрыгну эту пропасть… Ты с самого начала был прав… — Аня все же развернулась, снова посмотрела на Корнея… И сейчас, кажется, наконец-то была готова принять его честный ответ. Смириться. Попробовали — не получилось. Сразу поняли, что боли больше, чем счастья. Для нее. А для него… Фиг поймешь.
— Нет. Аня. Если будешь падать — я подам тебе руку. Но тянуться придется вместе. И мы выберемся на землю. В облака не взлетим. — Сделал паузу, после чего произнес: — Приводи себя в порядок. Я подожду в машине.
Корней вышел из квартиры, оставив Аню наедине с собой. Она же… Поежилась, обняла плечи руками, закрыла глаза… Слышала, как он вызывает лифт и заходит…
Понимала, что вот сейчас, наверное, самое время просто собрать вещи и уйти. С глаз долой — из сердца вон. Спастись от того, чтобы так больно было часто. Чтобы раз за разом сталкивались их разные восприятия. А ведь она так и не рискнула задать главный вопрос — предполагает ли его «подам руку» разрыв с той, другой, которая салютует бокалом. Потому что… Быть третьей-запасной она точно не сможет. Девочкой эксперимента ради.
Шумно втянув полную грудь воздуха через нос, Аня начала выдыхать, выпуская разом страх, слезы, боль и обиду.
Открыла глаза, посмотрела на себя в зеркало — красные, по-собачьи убитые, но… Пройдет. Застегнула пальто уверенным движением, прокашлялась… Замкнула квартиру, подошла к лифтам, вызвала… Понимая, что он уже много раз мог закончить все сам. Отселить. Отказаться. Отправить спать. Не говорить. Но раз делает то, что делает… Действительно готов подать руку. И она тоже. А уж земля или облака — они проверят вместе.
После утреннего разговора на кухне Высоцкого прошла неделя. Спокойная и будто… Правильная.
Обида на местами жестокие слова Корнея поутихла довольно быстро, зато в голове появилось много других мыслей. Куда более оптимистичных чем те, которые должны бы возникнуть после того, как он описал свою «неизбежность». Ту самую, которая яркая и короткая. После которой Аня его возненавидит, ведь будет, за что…
Конечно, ей хотелось рисовать в голове другие картины. Конечно, когда распирает от теплоты, которую хочешь подарить человеку, сложно смириться с тем, что он, еще не зайдя в воду с тобой, уже думает, что вас ждет на берегу. Но за каждым его словом сквозило то, что позволило воспринять их по-новому. Иначе… Он говорил это не со зла, не чтобы испугать, а чтобы предостеречь. Предлагал играть на равных. Вооружил знанием о том, какой он… Но не запретил бороться с этим, стремясь поменять.
И пусть Аня не тешила себя иллюзиями — сильно он не изменится никогда. Но верила, что раскрыть в себе способность любить может любой человек. У каждого свой путь, но ни один не заканчивается тупиком. И у них с Корнеем тоже не закончится. Просто… Им идти в горку. Постоянно в горку. Это сложно. Но еще это значит, что по курсу — вершина… И счастье, сопровождающее ее достижение.
На протяжении прошедших дней они много разговаривали, постепенно расширяя спектр тем. Аня все смелее спрашивала, Корней все обширнее отвечал. Аня не сомневалась — с кем-то другим он так не нянчился бы, да даже с ней немного раньше — не нянчился бы. Умел увиливать, многозначительно молчать, когда не хотел объясняться. Но наверняка понимал, что ей важно узнать его лучше. Так же, как ему важно узнать лучше ее.
Ночное рандеву на кухне не повторялось. Как бы там ни было, но слова Корнея Аню отрезвили. И она четко поняла, а еще призналась себе же в том, что он просек раньше — действительно пожалеет, если поспешит. Не потому, что Корней — не тот самый. Тут-то сомнений не было. Но просто… Им нужно время. Привыкнуть друг к другу. Вот таким. Разным.
Тем не менее, Аня к нему все же тянуло. И его к ней. Это читалось по его взглядам, это отзывалось болезненно затянутым узлом в животе. Как долго они будут держать дистанцию — Аня не знала. Но понимала, что это тоже правильно. Хотя бы потому, что пусть осмелела, но главный для себя вопрос пока так и не задала.
