— Приветствую, почтенный архимаг, — кивнул я.

— Вот! Сразу видно достойного человека! — заподпрыгивал Требонькус, позвякивая золотишком и закреплённым на магическом подвесе посохом за спиной. — “Приветствую”, “почтенный”! А не это ваше: “чего тебе надо, архимаг?!” — уставился он обвинительно на старушенцию, впрочем, тут же перевёл взгляд на меня.

А я мысленно ржал — это Анас правильно сынтерпретировал, ну и выдал мне “имперский” вариант обращения. Так-то, общаясь с приличными данмерами и условно-приравненными к приличным разумным я на них рявкал в данмер-стайле, как и положено. Но тут — не интонационное, а словесное обозначение уважения, притом, что интонационно никакого уважения особо и не обозначивал.

— Рарил родился и рос в Сиродиле, — нейтрально произнесла Танусея.

— Заметно, заметно, — одобрительно покивал Требонькус. — Итак, юноша… Рарил, ты добыл Умбру? — на что я протянул свёрток архимагу. — Просто прекрасно, — расцвёл он в улыбке, довольно пугающей.

Дело в том, что архимажья ряха, видно, годами была приучена скорбно кривить пасть. Мышцы, даже мимические морщины на это указывали. И улыбка выглядела как стриптизёрша, исполняющая зажигательный танец на похоронах.

На этом я проанализировал методом “а-ля некрохрыч” своё состояние. И понял, что чё-то переволновался, стою тут практически в боевом режиме. Бдительность, конечно — наше всё, но мозги, настроенные на бой, начинают чудить, выдавая сравнения и аллегории. А количество подмечаемых деталей в целом — не лишнее. Но всё же чрезмерное. Так что начал я успокаиваться, но тут же возмутился!

Этот ушлый Теребонькус, чтоб его, развернул мой ценный, подаренный Вами и Васами коврик, попырился на умбру, кивнул, завернул коврик обратно и попёрся к стеллажу! Коврик не вернув, скотина такая!

— Почтенный архимаг! — очень добро произнёс я.

— А?! — аж вскинулся вороватый Теребонькус.

— Не будете ли вы так любезны, вернуть коврик? В заказе он не значился, а эта вещица дорога мне как память. Использовался он как защита, дабы не касаться даэдраического артефакта. И не думаю, что вы испытываете в нём непреодолимую нужду, — ядоточил я.

Архимаг удивлённо попырился на меня, причём в целом — взгляд понять можно. Человеку сейчас отвалят десятки тыщщ дрейков, а он из-за грошового ковра сквалыжничает. Но, я не жадный, а домовитый, блин! И Вами с Васами коврик мне вышивали и ткали, а не всяким посторонним архимажьми задницам!

— Эммм… — взглянул он на коврик, на меня. — Хорошо, Рарил. Одно мгновение, — с этими словами он вытряхнул Умбру в какую-то небольшую шкатулку, в которую и кинжал-то не влезет.

Зачарованную, как сволочь, как понятно. После чего засунул в неё руку по наплечный браслет и извлёк с небольшим кошелёчком. На мою незаметно поднятую бровь Танусея скорее проартикулировала, чем прошептала “зачарование”.

Мощное оно выходит — семьдесят тысяч монет в кошелёчек пять на пять сантиметров. Ну, пусть будет, решил я, принимая от Теребонькуса коврик и денежку.

— А в каком звании прибывает сей достойный юноша? — поинтересовался он, после моего “спасибки” у Танусеи.

— Вызывающий, почтенный архимаг.

— Ты издеваешься, мастер-волшебник?! — аж пошёл красными пятнами Теребонькус. — Вызывающий? — на что последовал кивок, — Ты достал Умбру?! — требовательно уставился он на меня.

— Да, — ответил я, скорчив максимально омерзительную морду, чтоб сиронордина противная почувствовала всё, что я о его хамской персоне думаю.

Но вслух говорить не стал, будучи данмером разумным и со всех сторон положительным. А Теребонькус после моего ответа краснеть лысой ряхой перестал, задумался, пырясь то на меня, то на Танусею.

— Я намеревалась поспособствовать экзамену Рарила в ближайшее время, — проронила бабулька, выждав определенное время.

— И правильно! Могучий маг, вежливый юноша, а не все эти ваши: “чего надо”, “не сдохни”! — хамски докапывался архимаг до вежливых данмерских речей. — На какой ранг ты будешь экзаменоваться, Рарил? И в каких дисциплинах? — уточнил он уже у меня.

— Заклинатель. Школы Мистицизма, Разрушения, Восстановления и Иллюзии. Последнюю я изучаю в текущий момент, — несколько покривил я душой. — Зачарование и Алхимия.

— Более чем достойный набор не для Зачарователя, — скорчил он брезгливую морду. — Два волшебника и один мастер-волшебник бездарно сдохли, доставая артефакт, на добычу которого ты потратил менее суток, — показал архимаг, что с памятью у него всё в порядке, когда надо. — Экзамен будет на Волшебника! — возвестил он.

— Эээ… — ответил я, бросил взгляд на Танусею…

Вот блин, коварная черножопая старая перечница! Нет, то что она вот прям ЗНАЛА, что всё так будет — не верю. Но более чем допускала такой вариант. Это на её преувеличенно удивлённой бабулькиной физиономии прям написано — глазёнками хлопает, но не удивлена ни разу!

— Принимать его буду я, — отрезал Теребонькус, на что в наивном хлопанье глазами старой перечницы появилось подёргивание века.

Так, этого она не ожидала. А вот хорошо это или плохо? Ну, чёрт знает, отказаться я смогу, время будет. Посмотрим, посоветуемся.

— Пройдем в тренировочную, Рарил!

— Охренел?! — вырвалось у несколько удивлённого меня, после чего я взял себя в руки. — Почтенный архимаг, очевидно, запамятовал, что я “учусь” на ранг. В иллюзиях я совсем новичок. Кроме того — посох….

— Да, посох, — задумавшись, покивал Теребонькус. — И понятно стремление в библиотеку, тобой вполне заслуженное. Тогда… Сейчас у нас девятнадцатый день Руки Дождя, — обозначил он дату и месяц. — В середину Высокого Солнца я буду ждать тебя с посохом, Рарил. Зачарованием ты овладел? — на что я кивнул. — Вот и хорошо. Не будем терять времени: в библиотеку. А ты, Танусея…

— Займусь делами отделения, — с непроницаемым лицом ответила старушенция, глазами выражая “А хер знает, что делать, Рарил. Учи книжки, потом будем разбираться”.

— Вот-вот, займись. А тебе, Рарил, — топая впереди меня, вещал Теребонькус, рекомендую ознакомиться с моей библиотекой повнимательнее. Там есть занятные книги, не только по магии, — захихикал он.

И запустил меня в относительно небольшую площадью, но простирающуюся на все три яруса гильдии библиотеку. Этакий колодец круглой формы, уставленный по краям полками с кучей томов — свитков тут не водилось, только обложечные фолианты.

И никаких лестниц, ещё чего-то! Пятнадцатиметровой высоты колодец, круглый, десятиметрового диаметра! С столиком и креслом посередине дна — и всё!

—