Деб и Джеффри войти в квартиру. Его появление толпа встретила криками восторга. Как Иисус, благословляющий своих последователей, высоко поднятыми руками Борис приветствовал поклонников.

Внутри огромной коммуналки людей было не меньше, чем на лестнице, да и атмосфера была такой же – праздничного веселья и карнавала. На экране цветного телевизора Горбачёв произносил свое новогоднее обращение – то же самое, что почти неизменно звучало вот уже многие годы. Борис подошел к телевизору, выключил Горбачёва и поставил снятую кем-то во время его пребывания в Лос-Анджелесе видеозапись, где он в огромном лимузине-кабриолете вместе с Энни Леннокс[233] едет по бульвару Вентура[234]. Оба поют, и с экрана, вокруг которого мы все сгрудились, на нас полилось голубое небо и яркое солнце – острый контраст с ленинградским холодом, избавиться от которого не удавалось даже в помещении.

На следующий день, 1 января, вместе со всей моей американской командой и группой «Кино» мы поехали на ночном поезде в Москву и прямо с вокзала отправились к Саше Липницкому, нашему хорошему другу, занимавшемуся продажей икон. Ди, Джеффри и Деб поехали на автобусную экскурсию по городу, а я тусовалась с «киношниками». В это время как раз разгорелся скандал: пошли слухи, что новое здание американского посольства, которое строили русские, было напичкано прослушивающей аппаратурой. Гид эти слухи категорически отрицал.

– О’кей, друзья, – сказала я на следующий день Джеффри, Ди и Деб. – Мне нужно остаться с «Кино» в Москве, но мой друг Биг Миша[235] проводит вас на вокзал. Проблем никаких не будет.

Ближе к полуночи, под сияющим на звездном московском небе полумесяцем, Миша посадил моих друзей в поезд, строго-настрого наказав им по-английски не говорить. Поезд был из дешевых, а иностранцы должны были ездить в других, куда более дорогих поездах. Деб ехала в одном вагоне, Ди и Джеффри – в другом.

– Мои друзья очень устали и хотят спать, – пояснил Миша проводнику, – так что, пожалуйста, не беспокойте их.

Однако вскоре в полной темноте Ди и Джеффри услышали стук в дверь своего купе. Они открыли и увидели что-то говорящего им по-русски проводника. В ответ они испуганно и беспомощно заморгали.

– Nyet, – наконец произнес Джеффри.

Проводник прищурился, пытаясь в темноте разглядеть пассажиров в глубине темного купе. Не говоря ни слова, он исчез.

– Что нам делать? – испуганно прошептала Ди.

Вскоре проводник опять постучал и протиснулся в полуоткрытую раздвижную дверь.

– Все, крышка нам, любовь моя, – прошептал Джеффри жене.

Он встал и, подняв в знак капитуляции руки вверх, произнес:

– Ya ne gavorite parooski.

Видно было, как у него под рубашкой колотится зашедшееся от страха и волнения сердце.

Ди стала лихорадочно доставать из сумки и пихать в руки проводнику сигареты, шариковые ручки, колготки, умоляя:

– Пожалуйста, не высаживайте нас в русскую тундру! Пожалуйста!

Проводник, увидев испуганные лица и кучу подарков, расхохотался:

– Да я всего лишь хотел спросить, нужна ли вам квитанция!

Утром, промерзшие и усталые, они перегрузились из поезда в ленинградское метро и поехали в отель к дожидающемуся их там прокатному автомобилю.

– Ну ладно, – сметая снег с запорошенного синего Volvo, сказала Ди. – А каковы шансы, что эта крошка вообще заведется?

По непонятным дорожным указателям на кириллице они кое-как выбрались из города и доехали до границы.

– Боже, надеюсь, они меня выпустят, – произнесла вдруг из глубины своего заднего сиденья Деб. – У меня в паспорте нет никакого штампа, никакой отметки, что я въезжала в страну.

– Что?! – Джеффри в ужасе ударил по тормозам, но они были уже слишком близко к пограничному пункту, чтобы разворачиваться. – Деб, скажи, пожалуйста, как это могло получиться?

– Не знаю, – растерянно ответила она, откидывая нависшие на глаза волосы. – Никто у меня паспорта и не спрашивал.

– Чудно! – произнес Джеффри, наблюдая за приближающимися к машине пограничниками. – У тебя нет никаких отметок в паспорте, а я сижу за рулем машины, которая была взята напрокат на другое имя и к тому же не имела права покидать территорию Финляндии.

– Ну что же, погибать – так всем вместе, – беззаботно пропела Ди.

Каким-то чудом моим друзьям удалось все-таки выбраться из страны. И много лет спустя мы по-прежнему со смехом вспоминаем то непредсказуемое, рискованное дело, в которое ввязались за «железным занавесом».

– Представить не могу, как ты там выдерживаешь больше месяца, – сказал мне как-то Джеффри, когда за ужином в Беверли-Хиллз мы вспоминали свои приключения.

– К холоду я так и не привыкла, – ответила я.

– Ой, а что, было холодно? Этого я даже не заметил, – Джеффри откинулся в кресле, греясь от горящего прямо у него за спиной камина. – Я был слишком занят, обменивая свои штаны на черном рынке и пытаясь контрабандой вывезти из Россию в Финляндию Volvo и Деб!

Глава 17

Самое счастливое место на Земле

День, когда три мушкетера вновь воссоединились, в Лос-Анджелесе, как всегда, светило яркое солнце. Я поразила Юрия и Виктора, встретив их в аэропорту в роскошном лимузине с шампанским.

– Первая остановка – магазин Guitar Center! – торжественно провозгласила я, глядя, как они, развалившись в просторном салоне, рассматривают батарею бутылок в баре лимузина. Мне хотелось показать им как можно больше, сделать все, чтобы они почувствовали себя счастливыми. Для меня не было большей радости, чем смотреть, как они с улыбками до ушей высовываются из окон автомобиля и во все горло горланят свои песни.

Как и Борис, Виктор проторчал в магазине целый день, пробуя один за другим сверкающие яркими красками инструменты.

– Это место – как раз для таких, как ты, – с восхищением сказал ему менеджер магазина Даг Видерман.

– Такие, как я, – ответил Виктор из-под гривы своих волос, – как раз для таких мест, как это.

По дороге домой мы остановились в Беверли-Хиллз, и я сделала классный снимок друзей – темные глаза и точеные лица в тени пальм.

Ужинали мы в первый вечер в японском ресторане, где Виктор мог вдоволь насладиться своим любимым «цой-соусом», а на следующий день отправились на Венис-Бич[236] – смотреть на серферов, скейтеров и праздную толпу молодежи, жующей корндоги[237] и курящей травку. Мы не пропустили ни одного хиппистского магазина, катались верхом, вместе с моей бабушкой лакомились лобстерами в знаменитой «Пальме»[238] и расслаблялись в пляжном доме моих родителей в Малибу.

– Смотрите, дельфины! – громко закричала я, стоя на огромной террасе с видом на небесно-голубой океан, простирающийся до горизонта. Не услышав ответа, я повернулась и увидела, что Виктор и Юрий, завернувшись в махровые халаты, тихо дремлют в шезлонгах под ярким солнцем.

Виктор был явно рад оказаться в месте, где его никто не знает, никто не просит