Что?

Она вздрогнула, чувствуя, как слабеют руки-крылья, и она падает вниз. Закричал что-то Родольф, затопал громко-гулко ногами…

- Ваше высочество?

Мирабелла резко села на постели. В дверь стучали.

- Ваше высочество! Отоприте скорее!

Это был не голос Родольфа из ее сна, и девушка ощутила страх:

- Что случилось?

- Ее величество… ваша сестра…

- Что с нею?

- Она… ей плохо… ребенок…

Мирабеллу как ветром сдуло с постели.

- Да-да! Сейчас! Иду!

Наощупь, на что-то наткнувшись и что-то опрокинув, больно ушибив коленку о жаровню, она добралась до кресла, отыскала плащ, и, накинув его, отперла дверь. Одна из служанок Августы держала свечу. Глаза ее были вытаращены и разве что не светились в темноте, как у испуганной кошки.

- Скорее, ваше высочество! У королевы… началось! – выпалила она и, схватив Мирабеллу за руку, бегом потащила ее по коридору.

Оказывается, Августа не просто так ушла с пира пораньше. Она едва успела добраться до своих покоев, как ее живот скрутила резкая боль. Королева чуть ли не упала на руки своих фрейлин, которые тут же засуетились и послали за придворным врачом. Тот как раз накануне осматривал ее величество и был уверен, что срок королевы еще не настал, поэтому и не особенно торопился. Однако, боль не проходила, а наоборот, усиливалась. Не прошло и часа, как Августу отвели в специальную родильную комнату, в которой рожали все королевы. Когда-то здесь появились на свет и обе дочери королевы Либуши, а через какое-то время – и Богумир, их сводный брат. Если бы обстоятельства сложились иначе, Августа через два месяца должна была затвориться там, под присмотром пары повивальных бабок и лучших врачей, а за порогом бы толпились придворные в ожидании момента, когда их призовут, чтобы засвидетельствовать появление на свет наследника престола.

Но жизнь сложилась иначе. Ребенок решил появиться на свет раньше срока, в неурочный час. И в ту ночь возле родильной комнаты не было никого, кроме двух пажей и нескольких испуганных фрейлин. Одетые кое-как, с распущенными волосами, девушки переглядывались, не зная, что предпринять.

Когда Мирабелла подбежала, задыхаясь от волнения – служанка на ходу успела рассказать ей только самое главное – все сразу обратились к ней.

- Ваше высочество! Что нам делать, ваше высочество?

- Для начала – замолчать, - отрезала Мирабелла. – Говорить будете, когда я разрешу. Поняли?

Фрейлины торопливо закивали.

- Так. Хорошо. Кто у королевы?

- Госпожа Лютава и госпожа Магда, - назвали фрейлины приглашенных повитух, которые уже несколько седмиц жили при дворе, присматривая за течением королевской беременности.

- А мэтр Зоннег?

- За ним послали. Он обещал сразу прибыть.

- Только обещал?

- Прибежал слуга. Доктор собирается. Прибудет, когда настанет нужда.

- Если он опоздает и по его вине с королевой и ребенком что-то случится – я прикажу его повесить, - сказала Мирабелла и сама удивилась своей жестокости. – Как там сейчас дела?

- Мы не знаем… нам не говорили… мы ничего не… - залепетали девушки, но принцесса решительным жестом велела им замолчать и приникла ухом к двери.

Изнутри слышались стоны и вздохи, а также двухголосое бормотание повитух. Они наперебой уговаривали королеву то потерпеть, то собраться и силами.

Постучав, Мирабелла приоткрыла дверь:

- Я могу войти?

- Мира!

Августа полулежала на кресле, предназначенном для рожениц. Она была в одной сорочке, с распущенными волосами. Мирабелла никогда не видела сестру в таком состоянии. Лицо ее раскраснелось, блестело от пота, она тяжело дышала, оскалив зубы. Руки ее плотно охватывали ручки кресла.

- Что, не готова была увидеть меня в таком состоянии? – простонала она. – Жаль, что приходится… но что поделаешь… может быть, мы больше никогда не…

- Августа, - Мирабелла чуть не кинулась перед нею на колени. – Все будет хорошо?

- Все должно быть хорошо, ваше высочество, - заторопились повитухи. – У ее величества хорошие бедра и талия. Она сильная и справи…

Августа вдруг дернулась всем телом, подавшись вперед, и застонала низким голосом, скаля зубы. Мирабелла отпрянула, растерявшись. Ей показалось, что по ногам ее сестры что-то течет. Опустив глаза, она увидела на полу лужу. Лужу воды и… крови?

- Ой, мамочка…

- Покиньте нас, ваше высочество, - повитуха мягко взяла ее за плечи. – Не мешайте вашей сестре. Сейчас начнется самое важное.

- Ыы-ы-ы… - второй раз застонала Августа. – Ма-ама…

Мирабелла кинулась было к ней, но ее буквально вытолкали вон.

В коридоре принцессу обступили взволнованные фрейлины.

- Что происходит? Это королева так кричала? У нее начались роды? С ней все будет хорошо? – сыпались со всех сторон вопросы. Мирабелла только отмахивалась, не желая разговаривать. Все это время она прислушивалась к доносившимся из-за двери звукам. Еще несколько раз глухо вскрикнула Августа, а однажды она застонала так протяжно, что Мирабелле самой чуть не стало плохо.

- Все будет хорошо. Молитесь, девушки, чтобы боги уберегли ее величество. Молитель Ладе и Прие.

Фрейлины послушно забормотали молитвы.

Примерно через два часа прибыл-таки мэтр Зоннер. Он решительно отмахнулся от объяснений принцессы и сразу прошел в родильную комнату. Привставшая на цыпочки Мирабелла успела мельком заметить сестру. Она все еще была на том самом кресле, странно на нем раскорячившись.

Дверь закрылась, пряча от внешнего мира то, что происходило внутри. Мирабелла сжала руки. Она чувствовала, что эта ночь может принести большие перемены. На свет должен появиться наследник престола… если родится мальчик. В этом случае принц Богумир так и останется принцем. Если же родится девочка, то у сына королевы Ханны появится шанс примерить корону. Впервые Мирабелла подумала, что сестра может умереть этой ночью и не только потому, что она – Беркана, а женщины этой семьи всегда умирали при родах! – ведь роды были преждевременные, и могли возникнуть всякие осложнения.

Да плевать на осложнения! Плевать на все! Лишь бы ребенок родился живым и здоровым, чтобы у королевы Ханны не было шанса примерить корону! Мирабелла поймала себя на мысли о том, что молится за жизнь нерожденного племянника и совсем не думает о сестре. Та ведь все равно вот-вот…

Но пока королева Августа еще была жива. Пока еще дышала и боролась