Шрифт:
Закладка:
(1509 –1510)
Рекомендуем вам быть в хороших отношениях с понтификами… тогда у вас все будет хорошо и не будет недостатка в протекциях.
Потери Венеции были поистине огромны; но шли недели, люди приходили в себя от первоначального потрясения, вызванного битвой при Аньяделло и ее последствиями, и вскоре уже спрашивали себя, не была ли их первая реакция несколько чрезмерной. В том, что касается их миланских владений, у них не было иного выбора, кроме как уступить все, что от них потребовали, поскольку победоносная армия Людовика XII все еще была в походе; однако по отношению к империи можно было занять более твердую и выгодную позицию. Венецианцы внезапно осознали, что Максимилиан I ничего не добился для лиги после того, как одолжил ей свое имя. Он пока не отправил против них войско и открыто объявил им войну лишь 29 мая, через две недели после их поражения. Его имперских уполномоченных, как это продемонстрировали жители Тревизо и Фриули, можно безнаказанно игнорировать. Известно было также, что он очень стеснен в средствах. Правильно ли они поступили, так легко покинув свои города? Они сделали это, так как знали, что не смогут их защитить; но может быть, эта защита в конце концов и не понадобилась бы? Они посчитали, что эти города стали ценой, которую пришлось заплатить за сохранение независимого государства, – точно так же капитан корабля сбрасывает груз, чтобы спасти судно (это сравнение неоднократно возникало во время обсуждений в сенате и Совете десяти). Теперь они не были в этом уверены. Участники лиги казались столь же непримиримыми в своем враждебном отношении к республике. Если в будущем они вдруг решат уничтожить ее полностью, то Падуя и окружающие ее города окажутся жизненно важны для защиты лагуны. К тому же многие из этих городов были вполне довольны жизнью под властью венецианцев и уже через несколько дней после передачи власти начали негодовать по поводу более тяжелой и гораздо менее благожелательной руки своих новых имперских хозяев.
В начале июня, менее чем через два месяца после битвы при Аньяделло, начали приходить первые сообщения о стихийных восстаниях на материке в поддержку Венеции, и Андреа Гритти, служивший проведитором в Тревизо, получил приказ поддержать повстанцев теми силами, которые сумеет собрать. Примерно в то же время поползли таинственные слухи о двух высоких странниках в белых плащах с капюшонами, которые, как говорили, прибыли с материка под покровом тьмы на официальной барке Совета десяти и оставались на тайном совещании с синьорией до часу ночи, после чего отбыли так же тихо, как приехали. Через несколько дней, 16 июня, целый флот отправился через лагуну к Фузине, в то время как другие суда патрулировали окружавшие Венецию воды, следя, чтобы никто не покинул город без разрешения. Ранним утром следующего дня, писал Санудо, три большие, нагруженные зерном телеги появились у ворот Кодалунга в Падуе. Немецкий гарнизон, ничего не заподозрив, опустил подъемный мост. Первые две телеги проехали по нему достаточно быстро, а третья остановилась на середине, чтобы мост оставался опущенным. Внезапно словно из ниоткуда появился отряд всадников и с громким криком «Марко! Марко!» проскакал по мосту. Ландскнехты, придя в себя от удивления, принялись энергично защищаться, однако после короткого и кровавого боя на главной площади им пришлось признать свое поражение.
Итак, 17 июля, всего 42 дня пробыв имперским городом, Падуя вернулась под защиту крыльев льва святого Марка, а многие небольшие города по соседству и в провинции Ровиго последовали ее примеру. Тем временем кондотьер по имени Лучо Мальвеццо, временно находившийся на службе Венеции, захватил Леньяно – ключевой город на реке Адидже, откуда начал угрожать Вероне и Виченце. Возможно, ситуация все же была не такой отчаянной. В середине лета 1509 г. некоторые венецианцы, наверное, задавались вопросом, не удастся ли республике в конечном итоге вернуть большую часть материковых земель, которые они столь поспешно и бездумно сдали; однако даже самые оптимистичные из них наверняка не предполагали, что им позволят сделать это без борьбы. Было известно, что Максимилиан I находится в Тренто, всего в нескольких милях от границы, и значит, рано или поздно непременно объявится, а новости о возвращении Падуи лишь ускорят его приезд.
Так и случилось. К началу августа разношерстная и неповоротливая армия двинулась по направлению к Падуе, передвигаясь даже медленнее, чем обычно, из-за нехватки лошадей, тащивших орудия. На разных этапах пути к ней присоединилось войско из нескольких тысяч пеших и конных французов, отряд испанцев и небольшие контингенты из Мантуи, Феррары и от папы римского. Сам Максимилиан I тем временем мудро решил устроить временную штаб-квартиру в Азоло, во дворце королевы Кипра, которая со всей многочисленной свитой бежала в Венецию при первом известии о его приближении.
Столкновения начались, как только первые отряды императорской армии достигли стен Падуи, однако прошел целый месяц, прежде чем все войско собралось и было приведено в боевую готовность; за это время защитники успели укрепить оборонительные сооружения и запастись водой, провизией и боеприпасами. К тому времени Питильяно (которому повезло сохранить пост командующего после недавнего прискорбного поражения) собрал остатки своего войска и привел его в Падую вместе с добровольческим отрядом из двухсот молодых венецианских дворян, в числе которых были и два сына дожа Лоредана; все они пополнили городской гарнизон. Когда 15 сентября наконец началась осада, город вполне мог защищаться.
В течение двух недель немецкая и французская тяжелая артиллерия громила северные стены, превращая их в руины, однако благодаря умениям и дисциплине защитников города (эти качества были настолько же заметны сейчас, насколько они отсутствовали у людей Питильяно тремя месяцами ранее) все атаки удавалось отразить. 30 сентября Максимилиан I наконец сдался, ибо, как он писал неделей позже дочери Маргарите, «принимая во внимание силу пушек и защитников, которые есть у венецианцев в городе, и основательные работы, которые они там провели и подобных которым мир не видывал, а также поскольку у них более 15 000 полностью вооруженных людей, мы с нашими командующими и советниками согласились, что полезнее будет прекратить эту осаду, чем продолжать ее».
Максимилиану I ни в чем не удалось добиться особой выгоды. Император серьезно пострадал от потери престижа и знал об этом. Он торопливо отдал распоряжения о том, чтобы оставить часть армии в Италии под командованием
