Литвак:

– Единственный плюс – это плюс. Он более ценен, чем остальные минусы.

Сергей:

– Самое плохое, что опять начал себя есть. Укоряю себя, что не ушел еще год назад, когда была возможность перехода. Теперь сложнее, да и уходить некуда. Мысли самоедские: делать ничего не умею, самое страшное – просто страшно что-то сменять. Структура наложила уже определенный отпечаток, и выходить в реальный мир… И воевать с ветряными мельницами, снося постоянные оскорбления и придирки, тоже больше невмоготу. Да, теперь я легче переношу прессинг, но осадок остается гадкий.

Литвак:

– Знаешь что? Значит, с айкидо у тебя непорядок. Если бы овладел техникой, тебя бы радовало, что тебя оскорбляют. Чем сильнее оскорбят, тем хуже им же будет. Когда я нападаю, я раскрываюсь. Как наезжают?

Сергей:

– С кем получается диалог, я применяю айкидо, а с кем диалога нет, то с порога тебя начинают отчитывать, мягко говоря.

Литвак:

– Отчитал – спасибо большое. Борьба есть борьба. Ты не так уж наверху. А когда ты поднимешься наверх, там все идет хлеще. А его пожалей, пойми, почему он на тебя наезжает? Может, его сильно взгрели. И посмотри на него с жалостью. Внутри пожалей. А ты злишься.

Сергей:

– Просто когда это незаслуженно…

Литвак:

– Все заслужено. Все действительно разумно. Все разумное действительно. Что значит незаслуженно? Все заслужено. Вспомните «Место встречи изменить нельзя». Там очень многое взято из учебников психологии: улыбайтесь, называйте человека по имени – Жеглов… Это чисто психология. И здесь все заслуженно. Значит, где-то ты сделал что-то не то… Надо искать свою ошибку. А ты считаешь, что не заслуженно. Никто незаслуженно тебя не обижает.

Сергей:

– С новым местом работы для себя ничего не решил. Надеюсь, что до конца года я выстрелю. Я кое-что предпринял. Если нет, то там видно будет. Но психология при любых раскладах нужна.

Литвак:

– У тебя есть возможность там еще расти?

Сергей:

– Личностно – нет. Служебно.

Литвак:

– А личностно кто тебе мешает? Учить бальные танцы, писать диссертацию…

Сергей:

– Времени нет. 12-часовой рабочий день.

Литвак:

– Я что тебе хочу сказать. Один из тех, кто носит погоны и продвинулся далеко, он кандидатскую писал. Была борьба за власть – и его повысили. Что еще? Докторскую написал. Опять повысили. Что дальше?

Монографии пишет.

Для личностного роста всегда есть время. И даже на работе. Можно 12 часов там находиться и из них 6 часов посвятить себе. Тем более ты уже в какой-то болтовне не участвуешь.

Разговор с Ксенией о необходимости «выпускать пар»

Литвак:

– Вика – это у нас украинская группа, она из Донецка. Они так группой и ездят – бабушка, дочка и внучка. Или – Вика, ее мама и бабушка. Что, в принципе, одно и то же. Можно, оказывается, вместе жить, если ориентироваться на общие правила.

Давай читай.

Ксения:

– У меня по пунктам. Сама приняла решение перейти в другую школу. Борюсь с минусом в системе моей трудовой активности. Стараюсь мыть за собой посуду, убираться в комнате, время от времени мою полы, вытираю пыль. Для меня это большой прорыв, так как раньше все это за меня делали няни, уборщицы, мама и бабушки.

Литвак:

– Видите, как бывает, когда в оранжерее живешь. Оранжерейное растение крупное, толстое, а в почву высадишь – и оно вянет.

Ксения:

Начала пробовать писать амортизационные письма и использовать «амортизацию» в повседневной жизни.

ВАЖНОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ

ЧТО ТАКОЕ АМОРТИЗАЦИОННЫЕ ПИСЬМА?

Это письма-исповеди – самому себе или тому, кто вас обидел. Они искренние. И их никто не прочтет, кроме вас. Вы пишите, как правило, для себя. Когда плохо – просто выписывайтесь. Садитесь и пишите, пишите, пишите. Выплескивайте свои мысли, эмоции, чувства, весь негатив на бумагу. Не стесняйтесь в выражениях и в высказываниях. Станет легче.

Вы сразу выпустите пар.

С другой стороны, амортизационное письмо – это еще и хорошие воспоминания. Например, если поссорились с кем-то, то напишите все самое лучшее о вашем партнере. Забудьте про злость, обиду. Вы же хотите, чтобы вам стало легче?

Главное – постоянно подчеркивать, что ваш бывший партнер, друг – уникальный человек со множеством достоинств. И в конце обязательно скажите спасибо, что заставил посмотреть на мир глазами уже более зрелого и опытного человека, ведь каждая встреча дала вам очень многое для понимания себя.

Это письмо надо ему отослать. Если вы правильно напишите письмо, вы не только оставите о себе добрые воспоминания, но есть вероятность, что человек снова к вам вернется. Ведь никто до вас не оценивал его так высоко!

Это совсем не манипуляция. Таким обращением к любимому, другу, родственнику вы освобождаете свою душу, очищаете ее от шелухи мелочных обид и злости, что в свою очередь заставит и его задуматься о ваших отношениях.

Литвак:

– И как? Получается?

Ксения:

– Да.

Литвак:

– Великолепно. Это то, чему в школе должны научить. Но перед тем как прочесть доклад, его надо несколько раз прочесть самой. А ты, как наши отличники, выполняла задание только сейчас?

Ксения:

– Вчера вечером.

Литвак:

– Это еще ничего. Но все равно надо было заранее подготовиться. В школе нас не учат. Джеймс говорит: «Какая разница, чему учиться? Надо научиться учиться». Вы все закончили университет. Вы приходите, там на доске висят объявления, график, программа лекций и тем лекций. А знаете, зачем висят? Чтобы перед тем, как слушать лекцию, вы прочли учебник на эту тему. Потом вы слушаете лекцию, и она вам приносит во много раз больше пользы, чем вы наново ее слушаете.

Если люди ко мне ходят, то они точно мои книги читали. Но недавно я открыл для себя такую вещь. Люди ходят по 5–6 лет и книги мои не читают, оказывается. Они что, хотят все понять со слуха, без самостоятельной работы?

Ксения:

– Желание иметь подруг уменьшилось. Еще я избавляюсь от дислексии, начала читать ваши книги и писать дневник.

Литвак:

– Дислексия – это такое расстройство, когда читать трудно, сложно. Но это пройдет. Чувствуешь, что проходит?

Ксения:

– Да.

Литвак:

– Симптомы некоторых болезней имеют вообще невротический характер. Заикание бывает чисто невротическое. Привлечение внимания к речи приносит только вред. Но даже если органическое заикание, которое было у Роберта Рождественского, то стоило с него снять невротический компонент, и он говорил нормально. Он стал заикаться только тогда, когда не очень хорошо себя чувствовал.

Все. Спасибо.

Разговор с Геннадием о вредности